Японец, с губ которого ни на секунду не сходила дружелюбная улыбка, поклонился.
– Мы будем ждать, господин генерал, – на хорошем русском проговорил он. – Осень будем ждать. До свидания!
Он откланялся и быстро пошел к выходу. Проходя мимо Болохова, скользнул по нему взглядом и ушел к своей машине, которая ждала его за углом.
– Кто таков? – взглянув на Александра, спросил своего помощника генерал.
О генерал-лейтенанте Хорвате, бывшем некогда управляющем КВЖД, Александр знал немного, тем не менее успел уже заочно возненавидеть его. Знал, что это он только на вид кажется безобидным стариканом, на самом же деле это беспощадный, люто ненавидящий революцию человек, на руках которого кровь многих тысяч людей. Он был одним из организаторов контрреволюции на Дальнем Востоке. Летом 1918 года даже объявил себя временным верховным российским правителем. И вот теперь он председатель отдела РОВС на Дальнем Востоке, организации, которая является ядром антисоветского движения в Маньчжурии. По сути, именно его Болохов должен был ликвидировать первым.
– Это художник, ваше превосходительство! – сказал Шатуров. – Вот, берется переписать портрет покойного государя Николая Александровича.
На толстых губах генерала появилось нечто похожее на улыбку.
– Похвально, похвально, – произнес он. – Сам-то откуда будешь?
– Да питерский он, Дмитрий Леонидович… Кстати, наш, фронтовик… В армии генерала Юденича воевал, – одобрил ротмистр.
– Похвально! – снова произносит генерал. – И что же, учился где? – этак по-свойски спросил он Болохова. Выкать-то не привык, все в кавалерии.
– Да, учился… В Санкт-Петербургской Императорской академии художеств, – ответил Александр.
И снова:
– Похвально!.. Ну, рисуйте… А вы уж, голубчик, – это он ротмистру, – распорядитесь тут…
– Есть, распорядиться! – козырнул Шатуров. – Ну, вот вы и с генералом познакомились, – сказал он Болохову, когда его начальник скрылся за тяжелой дубовой дверью. – В общем, завтра мы вас ждем! А я постараюсь к вашему приходу приготовить для вас рабочее место. – Кстати, лучше приходите не с утра. Сами знаете: пока то, се…
– Хорошо! – сказал Болохов и, прежде чем направиться к выходу, обернулся и сказал, обращаясь к Лизе:
– А Ачаира вашего я обязательно почитаю. Надеюсь, его стихи мне понравятся. Ведь не может такая славная девушка любить плохие стихи. – Он улыбнулся и так по-свойски подмигнул ей, что заставило Лизу невольно покраснеть.
Его слова она повторяла про себя целый вечер. Боже, какой он милый! – снова и снова говорила она себе, чувствуя, что с ней происходит что-то непонятное и странное. Такого волнения, такого сладостного чувства она не испытывала до этого никогда. И она испугалась. А что если это и есть та самая любовь, о которой она читала в книжках?.. Но как же тогда Сергей Федорович? Он же сделал ей предложение… И как она должна поступить в этом случае?