Я решительно потянулась к часам на стене.
Часы были красивые — с поясным портретом Чебурашки, но ходить уже давно не изволили (я как-то неудачно их уронила) и выполняли исключительно декоративно-прикладную функцию — закрывали сквозную дырочку в стене. С другой стороны ее загораживала одна из картин, так что до сих пор у меня не было возможности выяснить, какой вид из большой комнаты в маленькую открывает это отверстие. Собственно, до сих пор меня это вовсе и не интересовало.
Но теперь…
Я осторожно, чтобы даже не звякнул, сняла со стены диск со стрелками и заглянула в дырочку одним глазом.
Правым. У него острота зрения 95 %, у левого поменьше.
Я не боялась, что Саша обратит внимание на подозрительное отверстие. Торопливо и без особого почтения снимая картины, мы с Ромашкой и Ивасиком выдернули не один гвоздь вместе с куском штукатурки, так что оспин и выбоин на стенах маленькой комнаты было предостаточно. Выглядело это несколько устрашающе — а-ля пыточный подвальчик после расстрела.
— Пытки — это для некоторых самое то, что доктор Лектор прописал! — кровожадно молвил мой внутренний голос.
Он явно имел в виду постояльца, которого секретная дырочка показала мне в профиль.
Сидя на раскладушке, Саша с вызывающей профессиональную зависть скоростью стучал по клавиатуре ноутбука, изобретательно пристроенного на выдвинутый ящик комода.
Значит, ультратонкий ноут у сиротинушки есть, а денег на нормальное жилье нет?
Как сказал бы Станиславский — не верю!
Вадик — гад. Подсуетил мне засланного казачка!
А казачок меж тем строчил, как Пушкин в Болдино.
— Младой пиит! Юноша бледный со взором горящим! — фыркнул мой внутренний голос.
Дефицита материала для записей юноша явно не испытывал, отсутствием трудового энтузиазма тоже не страдал: ишь, кинулся к компу в одних трусах, даже не умылся, похоже, и не причесался!
Не сдержавшись, я выругалась, и тут же зажала себе рот свободной рукой, но младой пиит, или кто он там, и ухом не повел.
Присмотревшись, я увидела, что упомянутое ухо тонким шнурком соединено с плоским прямоугольником, отчетливо выделяющимся на белой простыне.
— Да он же расшифровывает аудиозапись! — возмущенно взвыл мой внутренний голос, опознав диктофон. — Вот мерзавец, он твои ночные откровения еще и записывал!
— Может, все-таки не мои? — без особой надежды спросила я нарисованного на циферблате Чебурашку, тихонько пристраивая часы на гвоздик.
Чебурашка печально таращился, как бы говоря, что нечем ему меня порадовать, увы.
Я вздохнула и пошла на кухню — заесть огорчение чем-нибудь сладким и заодно подпитать глюкозой мозг, которому предстояло срочно придумать план мести обманщику.