Дом.
Ей двадцать девять лет. Двадцать восемь лет она выстраивала какие-то отношения. У нее была слабая мать, тиран-отец, муж – винтик в семейном бизнесе, потом еще одни, самовлюбленный, жадный эгоист.
Этот мужчина, наверное, тоже обладает такими качествами, но в его поцелуе нет и намека на них. Она перестала принадлежать себе.
Правда или нет, но сейчас имело значение только то, что Аласдер Макбрайд хочет ее, а она его. Вот так просто. Один мужчина, одна женщина и желание, настолько сильное, что отступать нельзя. Разуму тут места нет. Первобытное, как сама жизнь, желание. Она зашла уже так далеко, что отрезала себе все пути назад.
Так далеко, что нет пути назад? Сумасшествие. Это всего лишь поцелуй. Она может прервать его через секунду.
Но она не собиралась. Поцелуй унес туда, где она никогда не бывала, даже не знала, что может там очутиться. Ее руки добрались до его волос, пальцы скользили по его черной гриве, руки притягивали его ближе и ближе, она погружалась все глубже и глубже. Слышала звуки где-то далеко и думала: «Это я издаю стоны от желания? Какая глупость!»
Может, и глупость, но время задавать вопросы прошло. Если это мгновение единственное, она получит то, что не забудет.
Слабость? Возможно. Глупость? Пассивность? Поступила бы так та, старая Джинни?
Нет. Она чувствовала, что мир вокруг меняется. Это не пассивное подчинение. Он притянул ее к себе, блеск его темных глаз отражался в ее глазах.
– Джинни Макбрайд, могу я отнести мою жену в кровать?
Если бы не собаки, они могли бы заняться любовью прямо здесь. Он явно хотел этого, но собаки смотрели на них с интересом, и этого оказалось достаточно, чтобы мужчина начал действовать.
Или, может быть, это случилось потому, что он хотел отнести эту женщину в кровать со всей почтительностью, которую хотел выказать? Может быть, это слишком важный момент, чтобы торопиться?
Он не был уверен, что это было разумно. Черт, мозг затуманился. Нужно взять ее на руки, прижать к груди и отнести в свою спальню, на массивную кровать с балдахином, куда графы Макбрайды прошлых поколений приносили своих невест.
Его невеста?
Она замужем уже месяц, хотя тогда совсем не чувствовала себя его невестой. И он не испытывал к ней никаких чувств, полагая, что это не его женщина. А сейчас заявлял на нее свои права, оказывал честь и обещал защищать отныне и навсегда.
Что изменилось?
Ничего.
Он провел месяц, наблюдая за ней, поначалу отнесясь к ней предвзято, с заранее сложившимся мнением: почему она вышла замуж за его кузена? Эти предубеждения были разбиты Джинни, ее смехом, мужеством, всем, что с ней связано. Каждой мелочью.