— Кто говорит, что ты никогда не любил?
Дэниэлс покраснел.
— Я никогда не любил, как любят друг друга Даниэла и Вагант.
— Есть и другие виды любви. Не такие, как эта, но не менее благородные.
Священник покачал головой.
— Но нет рук, которые могли бы меня обнять. Нет женских глаз, которые могли бы смеяться и плакать обо мне.
Смех Алессии зазвенел колокольчиком в сознании Джона.
— Кто говорит, что их нет?
Смеющееся лицо венецианки появилось перед ним — реальное, как лицо живого человека. Ее темные глаза были как два бездонных колодца, полных хрустальной радости.
Губы Алессии растянулись в улыбке. Ее бестелесные руки обняли содрогающиеся плечи Джона.
Внезапно сердце священнослужителя подскочило в груди, и за ним последовало все его тело, как будто невероятно мощный поток ветра поднял его в воздух.
Он развел руки в стороны, распахнул их, и любовь Алессии полилась в него, как водопад света.
Самуэль сидел в походной палатке, которую обустроили для него его верующие. Он снял очки и протер их углом своего черного жилета.
Он долго думал над одним отрывком из Талмуда: «Рава процитировал Р. Сехору, который процитировал Р. Хуну: «Кем Бог доволен, Он подвергает страданию, как сказано: «Тот, кто угождает Господу, поражен болезнью»>[28].
Но в ту ночь ему никак не удавалось сосредоточиться на этой парадоксальной на первый взгляд идее.
Поэтому он решил молиться.
Ему показалось, что правильно будет прочитать Тфилат ха-Дерех, еврейскую путевую молитву: «Да будет воля Твоя, Господь, Боже наш, Боже отцов наших, чтобы вел Ты нас мирно, каждый наш шаг делал мирным, и направлял нас мирно, и поддерживал нас в мире, и доставлял нас к цели нашего пути для жизни, и для радости, и для мира, и спасал нас от руки каждого врага, и подстерегающего нас на пути, и от разбойника и злых зверей в пути, и от всяких бедствий, которые случаются и приходят в наш мир…»>[29]
Он закрыл глаза, чтобы дать этим словам отстояться внутри себя, декантировать их, как чересчур крепкое вино.
А потом он приступил к задуманному плану. Его план был настолько простым, что всякий посчитал бы его наивным, ребяческим.
Но часто язык детей и безумцев яснее и громче других звучит в ушах Бога.
Эта идея пришла Самуэлю в голову, когда, после бурного обсуждения с Вагантом, он читал книгу Иисуса Навина, а именно следующие строки: «Иисус воззвал к Господу в тот день, в который предал Господь Аморрея в руки Израилю, когда побил их в Гаваоне, и они побиты были пред лицем сынов Израилевых, и сказал пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: «стояло солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день»? И не было такого дня ни прежде, ни после того, в который Господь [так] слушал бы гласа человеческого. Ибо Господь сражался за Израиля».