Сидящая у кровати сестра Майкл вглядывается в профиль Анны. Преображенное светом маленькое лицо. Спящая красота, сама невинность. Девочка, кажущаяся совершенством, возможно, потому, что не двигается, ничего не просит, не доставляет хлопот. Иллюстрация из дешевой газеты: «Последнее дежурство. Или последний отдых ангелочка».
Наверное, Либ пошевелилась, или же сестра Майкл обладала той сверхъестественной способностью чувствовать, когда на нее смотрят, потому что она подняла глаза и сдержанно кивнула.
Приготовившись к категорическому отказу, Либ вошла в хижину.
У камина Малакхия О’Доннелл пил чай. Розалин и Китти перекладывали что-то из одной кастрюли в другую. Прислуга не поднимала головы. Хозяйка бросила взгляд в сторону Либ, но лишь на миг, словно почувствовала сквозняк. Значит, О’Доннеллы не намерены игнорировать комитет, запрещая Либ входить к себе в дом, по крайней мере сегодня.
Анна спала таким глубоким сном, что казалась восковой фигурой.
Либ сжала прохладную руку сестры Майкл, испугав монахиню.
– Спасибо, что пришли вчера вечером.
– Но от этого ведь не было толку?
– Все равно.
Солнце взошло в четверть седьмого. Словно призванная светом, Анна приподняла голову и протянула руку к пустому ночному горшку. Либ бросилась, чтобы подать его.
Девочку вырвало чем-то ярко-желтым, но прозрачным. Каким образом мог ее совершенно пустой желудок произвести нечто столь яркое из воды? Анна вздрогнула, сжимая губы, словно стряхивая с них капли.
– Тебе больно? – спросила Либ.
Безусловно, это ее последние дни.
Анна отплевывалась и отплевывалась, потом откинулась на подушку, повернув голову к комоду.
Либ записала в своей книжке:
Рвота желчью, полпинты?
Пульс: 128 ударов в минуту.
Дыхание: 30 вдохов и выдохов в минуту, влажные хрипы с двух сторон.
Вены на шее раздулись.
Температура пониженная.
Глаза остекленевшие.
Анна старела на глазах, словно само время ускорилось. Кожа становилась похожей на попорченный пергамент, на котором что-то писали чернилами, а потом стирали. Либ заметила, что, когда девочка терла ключицу, на коже оставались складки. По подушке разбросаны темно-рыжие пряди. Либ собрала их и засунула в карман передника.
– У тебя затекла шея, детка?
– Нет.
– Тогда почему ты поворачиваешь голову в ту сторону?
– Слишком яркий свет от окна, – ответила Анна.
«Используйте свой авторитет», – сказал Берн. Но какие новые аргументы может Либ привести?
– Скажи мне, – спросила она, – что это за Бог, который забирает твою жизнь в обмен на душу брата?
– Я нужна ему, – прошептала Анна.
Китти внесла поднос с завтраком.