– Мелисса, – уже тише, но угрожающе произнесла подруга, – не вынуждай меня бить беременную женщину.
– Достаточно, Рейч, – изнеможенно проговорила я и потерла ноющие виски. – Я так устала, давай не будем?
Губы подруги сложились в одну тонкую линию, но она не произнесла ни слова. Обед вышел отвратительным, и дело было не в еде. Рейчел все время надуто смотрела в окно, а я кидала на нее не менее обиженные взгляды, и только бедный Боб пытался как-то разрядить обстановку, не понимая в чем собственно дело, и развлекая нас смешными историями и легкими разговорами. Но мы с Рейчел оставались хмурыми как тучи и совсем неразговорчивыми, хотя я изредка награждала Боба вымученной улыбкой за его старания. Она злилась потому что по ее мнению, я поступала неправильно и жестоко по отношению к ребенку. Я же не видела ничего жестокого в том, чтобы не подпускать к ребенку отца, который его не хочет. Пусть, как сказала Рейчел это гордость или безрассудство, но я так решила, и меня никто не переубедит. Рейчел знала, что я еще та упрямица, поэтому и злилась.
Вчера, когда я была у врача, он выписал мне справку на освобождение от работы в связи с моим токсикозом, на неделю. Когда мы уехали из кафе, Боб поехал на работу, а Рейчел везла меня домой. Всю дорогу она дула губы, не разговаривала со мной и отвергала все мои попытки на примирение. Лишь один раз она заговорила со мной, когда остановившись у супермаркета и пробыв там минут десять, притащила целый пакет фруктов и всяких полезностей, и очень обиженно, нахмурив брови, строго сказала:
– Здесь много витаминов всяких, – и сурово посмотрев на меня, добавила, – будешь есть.
– Есть, капитан! – Громко ответила я, прислонив ладонь к виску, отдавая честь, и улыбнулась.
Губы подруги немного дернулись, но она осталась непреклонна. Вечером она позвонила и все так же обиженно спросила как у меня дела, не нужно ли мне ничего, и наставляла, чтобы я чуть что сразу ей звонила. Это было так мило и трогательно. Она злилась на меня, но все же звонила, справлялась обо мне, переживала. Моя Рейч. Сегодня утром она тоже позвонила, но голос ее был уже чуть другим, немного виноватым, и я подумала, что ей стало совестно за то, что она дуется на свою лучшую подругу, на свою беременную лучшую подругу. Я сделала себе чай и села за ноутбук, делать письменные переводы, которые мне дали по работе на дом. Вернее, это я их попросила дать мне домашнюю работу, чтобы отвлечься от мыслей и чем-то занять себя.
Прошло около сорока минут, когда прозвенел звонок моей двери. Я никого не ждала, но все же пошла открывать. Возможно это продавцы какие-то, или Рейч, заскочила с работы? Распахнув двери, я застыла в полном недоумении, в глубоком шоке.