Северная Ведьма (Иванова) - страница 23

– Неужели в Москве нет ни одного хорошего специалиста? – удивился Саня.

– Я перерыл весь интернет, – стараясь быть максимально убедительным, врал Климов. – И понял, что смогу довериться только ему.

– Что же это за светило такое? – спросил Саня. – Имя у него есть?

– Профессор… Закошанский, кажется, – ответил Климов и с неестественным воодушевлением продолжил. – Он работает на кафедре психиатрии СпбГУ много лет и как раз по той проблеме, что и у меня. Поможет обязательно.

– Хорошо, – сказал Саня. – Как устроишься и начнешь лечение, не пропадай. Звони обязательно, понял?

– Лады, – подытожил Климов.

Поезд до Череповца уходил в девять вечера. Билет он приобрел заранее, через интернет, осталось только заехать домой собрать необходимые вещи в дорогу. События, заставившие Климова неделю не появляться дома, успели немного потерять свою остроту, но при приближении к квартире в животе снова неприятно защекотало, руки стали непослушно-мягкими, с липкими от пота ладонями, а ноги – ватными.Когда он вошел и закрыл за собой дверь, ему показалось, что в воздухе витает еле уловимый запах болота. На диване, где он спал последний раз и откуда так спешно убежал, постельное белье было скомкано, одеяло валялось на полу, а на обоях, рядом с ночником, Климов увидел еле заметные буро-черные кровавые отпечатки своих пальцев.

– Потом приберусь, – нарочито веселым голосом сказал себе Климов.

Оставаться в тишине было невыразимо жутко, и он начал комментировать вслух каждое свое действие. Как ни странно, способ этот помог ему немного справиться со страхом и через некоторое время он развеселился. Вещей Климов взял немного: теплый свитер и подштанники, смена белья, мобильный телефон и планшет с зарядными устройствами. Затем проверил состояние счета на кредитной карте и остался доволен. Денег было более чем достаточно.

До поезда оставалось больше четырех часов. Климов, уже одетый, присел по традиции на дорожку, попытался вспомнить, не забыл ли чего и еще раз обошел квартиру. Все было в порядке, только развороченная постель ему решительно не понравилась. Он аккуратно снял постельное белье, сложил в стиральную машину, собрал диван и аккуратно замыл, насколько было возможно, кровавые следы со стены.

– Вот теперь можно ехать, – удовлетворенно кивнул Климов, оглядывая комнату, закинул сумку на плечо и вышел из квартиры.


***

На Ярославском вокзале шел ремонт. Половина зала была перегорожена строительными лесами, откуда-то сверху свисали огромные куски грязного полиэтилена. Среди граждан сновали рабочие в перепачканных белой краской вылинявших робах. Скучающая публика толпилась около табло с номерами прибывающих и отъезжающих поездов, кто-то дремална жестких металлических стульях и дорожных сумках. У касс неровными колоннами, сгущаясь и ломаястройные шеренги очереди по мере приближения к кассиру, томились желающие приобрести билеты. В помещении вокзала разговоры, топот ног, шорох и грохот перевозимого багажа смешивались в равномерный, характерный для вокзалов громкий гул, который изредка прерывали стук молотков, протяжное, нудное, как зубная боль, сверление дрелей и другие строительные звуки. Ларьки со всякой всячиной, бульварным чтивом, всевозможными сканвордами и кроссвордами, анекдотами и другим ярким и бесполезным хламом, который почему-то должен скрашивать долгие скучные часы в поезде; дешевые забегаловки, откуда несло каким-то прогорклым маслом и еще чем-то несъедобным и вонючим. Климов не любил вокзалы. Особенно не нравились ему московские – неуютные, грязные, неприветливые. «Как можно влюбиться в город, если он встречает тебя таким отвратительным образом?» – думал он, вспоминая восторженные рассказы знакомых, не москвичей, о том, как они посещали столицу. Однако, несмотря на отвращение к вокзалам, путешествовать железной дорогой Климову нравилось. В неспешном, по сравнению с самолетами, перемещении было что-то для него притягательное. Можно было с чистой совестью предаться лени и праздным размышлениям, окружив себя максимальным комфортом, который он мог себе позволить.