Медленным движением его руки скользнули по ее бокам, пока не опустились на бедра.
— Ты в порядке?
Оглупевшая и наполовину смущенная от его поцелуя. В остальном, в ужасе. Когда женщина свалилась с ног от одного прикосновения мужских губ, она бы все время хотела это ощущение. Знание, что это только временное явление, наполнило ее слабостью, как от простуды, которая проникла в её кости.
Кэрри прочистила горло.
— Конечно.
— Я должен сожалеть?
Она пристально посмотрела в глаза цвета безоблачного летнего дня.
— Ты сожалеешь?
— Нет.
Она ждала, что ее больно хлестнет пощечина сожаления, но этого не произошло. У нее был, как минимум, этот момент.
Наслаждаться им.
— Я тоже.
Его руки сжались в кулаки, как если бы он заставлял пальцы не сжимать ее слишком крепко.
— Тогда?
Отступать из его рук было, словно отрывать полоску кожи на дюйм за один раз. Она почти кричала от боли, когда оставила теплый круг его объятий.
— Мне нужно идти на работу.
Он кивнул.
— Ах, да. Музей.
Печаль расползлась над ней. Она ощущала, как та распространяется, отравляя все вокруг них.
— Я не хочу ссориться с тобой из-за этого.
— Теперь нас двое.
— Я знаю, что моя карьера ничего для тебя не значит.
— Ох, Кэрри. Перестань. — Остин отклонил голову назад и уставился в потолок. — Это несправедливо.
— Это работа моей мечты. Должность в престижном музее, общение с людьми из мира искусства. Находиться так близко к шедеврам и видеть работы, с которыми кто-то ознакомится когда-либо только лишь в учебниках.
Когда Остин наконец-то снова посмотрел в ее глаза, Кэрри вложила всю силу в слова, чтобы он понял.
— Я живу ими, стоя там и чувствуя, как эмоции художников протекают сквозь меня.
— Ладно.
Воздух покинул Кэрри, забирая последние надежды с собой. Она боролась, ища новый способ, чтобы он понял, и снова потерпела неудачу.
— Забудь.
Она оставила Холлоуэй, чтобы избежать сцен вроде этой. Кэрри бы продолжала объясняться, а он бы дальше закрывался. Остин не сказал этого, но она знала — он рассматривал её работу в музее как хобби, которое она перерастет. Что она согласится с ним и снова примчится домой.
Чтобы не ссориться, она направилась в спальню. Это была ее территория, и она могла отказаться от боя, если необходимо, а ее эмоциям, настолько близким к поверхности, это сейчас было нужно.
— Эй, постой минутку. — Нежно потянув, он развернул ее, пока они снова не оказались лицом к лицу.
— Я сказал всего лишь «ладно», а ты уже убегаешь.
— Да брось, Остин. Эта часть моей жизни для тебя ничего не значила. Ты никогда не провел и секунды, стараясь узнать, что значит для меня работа.