ангела. Она, действительно, стала его наказанием за какие-то грехи. Судьба решила
подпортить ему жизнь, подбросив обузу в её лице.
Чай стал горчить. Или это горечь содеянного окисляла слюну? Девушка сжала чашку
пальцами, не ощущая горячей поверхности. Боль — это всё, что ей было нужно сейчас для
трезвости ума. Было так горько от слов этого тирана, что обида просто не могла найти
иного выхода, кроме как через секс, либо через бутылку. Секс случился раньше. Прав был
Макс, называя её снова шлюхой. Так ведь и было. Это в себе не убить, не вырвать
бл*дскую сущность из недр души. Теперь она вышла на новый уровень — стала
моральной шлюхой. Изменять в душе — хуже не придумаешь. Изменять в своих мыслях
человеку, спасшему её, буквально вытащившему из мерзкой грязи. Она его же и искупала
в этой грязи. Ирина встала, сжигаемая желанием извиниться перед Лешей. Ещё раз, в
сотый раз, пока не простит. Прошла в кабинет, он обитал теперь там. Даже спал, порой.
Алексей просматривал бумаги, иногда делая в них пометки. Взгляд не оторвался от листов, когда она зашла.
— Привет, — робко поздоровалась с мужем она.
— Здравствуй, Ира, — официальный тон с коркой инея сверху не вдохновлял к
продолжению диалога.
— Как дела? — Села на стул напротив него.
— Хорошо.
— На работе?
— Ещё лучше.
— Где ты был вчера ночью? — спросила Ирина, крутя в руках ластик, чтобы скрыть
волнение.
— Работал.
— Всю ночь?
— Да. А потом сопровождал Анну и ещё некоторых партнеров на ночной спектакль в
Большой театр.
— Спектакль шёл всю ночь? — Девушка подняла на него твердый взгляд. Ещё эта Анна.
Она ей совсем не нравилась.
— Нет. После я остался ночевать в отеле.
— Ты не хотел домой?
— Да.
Ирина замолчала, опустив взгляд на деревянный стол. Было больно. Опять, снова, в
который раз. Он больше не хотел к ней. И он был прав.
— Представление понравилось? — задала хоть какой-то вопрос, надеясь получить болееменее развернутый ответ.
— Да. — Его взгляд всё так же уделял больше внимания таблицам и схемам на бумаге, нежели жене напротив.
— Может, хватит односложно отвечать?
Алексей поднял тяжелый взгляд на жену.
— Может, хватит трепать мне нервы?
— Прости, Лёш. Пожалуйста, прости. Умоляю тебя, не обижайся, — просила Ира, дотрагиваясь до его руки.
— Почему ты разговариваешь со мной, как с девочкой-подростком? Я не обижаюсь. Я
взрослый мужчина, Ира, я — не ты. Я могу себя побороть. И я могу многое стерпеть.
— Больше такого не произойдет. Клянусь. Всем, что есть — клянусь, — её голос
предательски дрожал. Как она ненавидела его сдержанность. Лучше бы он орал на неё, оскорблял, вымещал свою злость.