— А с козлом поосторожней, особенно при свидетелях, — и закрыл дверь.
Таня вернулась в комнату и легла на диван, ее слегка знобило. Максим накрыл ее покрывалом, снятым с кровати, а сам исчез на кухне. Было слышно, как он что-то ищет, открывая шкафчики и выдвигая ящики. В голове у нее было легко и пусто. Не было ни одной мысли. Они все умерли. Не было сил даже ненавидеть. Через некоторое время вошел Максим с двумя чашками кофе. На кухне он нашел открытую пачку молотого кофе и сварил его. Максим подал ей одну чашку, а со второй сел на диван сам.
— Ну вот. Из-за тебя пропустил конец матча.
Таня с удовольствием пила горячий кофе, кофе у него получился вкусный. Она согрелась, размотала полотенце на голове. Душ и кофе сделали свое дело — она почти протрезвела. Максим отнес пустые чашки на кухню, а полотенце в ванную, и вернулся с расческой. Усадив ее так, как ему было удобней, он стал расчесывать еще влажные волосы. Он с удовольствием перебирал тяжелые прямые пряди, и пугался, когда ненароком сильно дергал спутанные кончики волос, заглядывая ей в лицо, не морщится ли она от боли. Он спросил о работе. Она с ужасом вспомнила, что через три дня ей выходить из отпуска. После того, что она пережила, казалось невозможным, как обычно разговаривать с людьми, знавшими ее раньше, делать те же вещи, что и до этого. Она стала другой, и это как клеймо, которое увидят все.
Максим ушел вечером, когда она захотела спать, помог ей перебраться на кровать и бережно укрыл одеялом.
На следующий день все так же раскалывалась голова, и болело тело, во рту пересохло. Губы потрескались. Но самое страшное, все так же разрывалось сердце, а мозг сжигали ненависть и стыд за свое унижение. Как больно и страшно было думать о том, что случилось, но не думать она не могла, как ни хотела. Нет, так можно сойти с ума. Надо что-то делать. И выпить нечего. Только боржоми и пепси. Чтобы чем-то себя занять, она принялась за стирку. Стиральной машины у них не было, и Таня стирала на руках. Она энергично терла белье, с ожесточением выкручивая его, ей нельзя было останавливаться ни на секунду, чтобы не было времени думать. Развесив над ванной белье, она стала убирать квартиру. Потом мыть окна. Лишь бы ни о чем не думать. Не думать! В третьем часу позвонили. Она вздрогнула. Потом бросила тряпку в ведро и пошла открывать дверь. Это была Люда, за руку она держала дочку. Таня не знала, радоваться ли, что это не Максим, или огорчаться, что пришла подруга. Она не хотела никого видеть.
— Привет, Танюша!
— Привет, заходите.