- Ванькой, - свредничала я. Ну не все ли равно, как его назвать?
- Ну, пошли, Иван Михайлович, процедуры принимать, - сказала акушерка, которую Саша посылал за анестезиологом. Вынесла моего сына из родилки. C ума сойти. Иван Михайлович! Она что, тоже знала Рыжего? Его все, что ли знают?
Я проводила ее взглядом. И стала медленно отключаться. Последнее, что видела - мне к руке пристраивали капельницу. Мелькнули где-то далеко в сознании рыжеватые кудри и васильки ...
* * *
Какое это было сумасшедшее время - первый год. Моя способность спать где угодно и как угодно давно стала поговоркой в семье. Но тут я превзошла саму себя. Спала, даже когда кормила Ванечку. Он обычно сосал долго, жадно, крепко обхватывая сосок беззубым ртом. Больно упирался в грудь кулачками.
- Весь в отца пошел, - вздыхала тетя Нина. - Такой же решительный!
Я морщилась. Ванечка действительно пошел в отца. И не только характером. Я напрасно постоянно всматривалась в сына, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь свое. Только расстраивалась.
- И волосики у него рыженькие, - умилялась тетка. - И глазки голубые.
- Еще двадцать раз все переменится, - сопротивлялась я. - За редким исключением все дети рождаются с голубыми глазами, как котята.
- Не ... - смеялась тетя Нина. - У нашего они такими и будут.
Вот этого не надо! Постоянно видеть перед собой уменьшенную копию Рыжего? Злей насмешки не придумаешь.
Кормежки, купанья, пеленки, прогулки так замотали меня, что я ходила буквально по стенке. Первые полгода вообще ни о чем не могла думать. Только одно страстное желание было - спать! Швы плохо заживали, гноились. Держалась небольшая температура. Я раздражалась по пустякам. Казалось, никаких материнских чувств к сыну не испытываю. Усталость. Раздражение. Постоянное беспокойство. И чувство, что должна сделать что-то еще, но так и не сделала. Потом постепенно пришла в себя. Стала радоваться беззубой улыбке сына.
Олег с Таней приезжали помогать. И заодно приглядывались. Им скоро предстояло то же самое. Быстро как они! Не то, что мы с Рыжим. Помогали и папа с Евгенией. Они души в Ванечке не чаяли. Я боялась, что близкие его избалуют. А он был требовательным и настырным.
В деревню мы не поехали. И Ванечку еще рано было туда таскать, и пересудов избежать хотелось. Торчали в городе. Лето промчалось, мы и не заметили. Тетю Нину появление в доме ребенка лечило быстрее всех лекарств. Она ожила. Загремела. Смысл в жизни появился - так надо понимать. По ночам она вскакивала к Ванечке быстрее, чем я. И голова при этом у нее не болела.