Поэтому андроид внимательно оглядел молча стоящих за мальчиком чужаков, улыбнулся и сел перед ним прямо на пол, чтобы уравнять разницу в росте.
Мальчик в ответ тоже опустился на пол и похлопал ладошкой рядом с собой:
— Мама?
Боже мой, подумала Ая, оседая между ними подбитым зверьком, кто бы мог подумать, что для того, чтобы совпасть, обязательно надо падать.
На какой-то миг ей показалось, что она спит и видит кошмар, и мысль эта придала ей сил.
— Это хорошо, что тебе стало легче, — малыш удовлетворённо сложил на коленках ручки и повернулся к Бенжи: — Расскажи мне, каково это для машины — любить человека?
— Что? — не понял Бенжи.
— Ой… — замер мальчик, сконфуженно уставившись на андроида. — Ты можешь не хотеть говорить, но не можешь спрятать мысли, я должен был тебя предупредить.
Бенжи посмотрел на Аю, потом — на стоящих за ней созданий.
— Знаешь, Ая, — сказал он, — на этот раз ты выбрала очень забавный способ услышать от меня о любви.
Ая открыла было рот, но Данек положил маленькую ладошку на перчатку её скафандра:
— Это не она, это мы. Посмотри на это с другой стороны: все мы здесь сейчас для того, чтобы говорить друг другу правду. И одна правда ничуть не хуже другой. Ая может делать что угодно с тем, что ты скажешь, но я хочу, чтобы ты говорил не столько для неё, сколько для нас.
— Иногда мне кажется, что самый лёгкий способ свести машину с ума — это оставить её наедине с человеком, — умей Бенжи вздыхать, он бы вздохнул. — А ещё лучше — с человечеством. И спасает нас, машин, только отсутствие всего этого барахла, обеспечивающего эмоциями. Я думаю, — продолжал он, — что любовь машины отличается от любви человека тем, что в случае с машиной это всегда волевой акт, а в случае с человеком — зачастую просто истерическая реакция. Истерическая реакция — это всегда плохо, волевой акт — всегда хорошо.
— Мда, — улыбнулась Ая одной стороной губ, поворачивая одетую в перчатку руку — ту, на которой лежала ладошка Данека, — так, чтобы детская ручка оказалась сверху, и бережно накрыла её второй рукой. — Может, это и политически неграмотно, но, по-моему, пора отсюда бежать, пока санитары не приехали.
— Это Луна, какие санитары, — в тон ей заметил Бенжи. — Да и там, снаружи, всё ещё топчется основная человеческая делегация. Я думаю, бежать не только политически неграмотно, но и непедагогично.
Он встал на ноги, и тесное кольцо чужой команды шатнулось назад.
Чужак, стоящий к нему ближе всего, протянул руку и раскрыл кулак, показывая лежащий на ладони предмет — маленькую копию похожего на белую птицу корабля.