Боже, какая же дура. Ну вот кто за язык тянул? Сейчас Кавьяр все поймет по твоей бледной роже, и тогда, Летти, не рассчитывай на спасение.
Но мне действительно повезло. Снова.
Грек развернулся и вышел.
Доктор колдовал недолго. Взял этот треклятый мазок, отчего меня едва не вырвало, и кровь из пальца.
— Выздоравливай и не вставай. Постельный режим то, что тебе нужно. Отоспись. Я побеседую с Клио и вернусь. Тогда и введу антибиотик.
Марио встал, а я титаническим усилием воли заставила себя улыбнуться, но хмурое выражение лица дока оповестило о том, что он недоволен моим поведением.
Ну, естественно, раньше я спорила с доктором и постоянно огрызалась. Вполне понятно, почему его напряг мой оскал.
— Отдыхай, — кивнул Марио, подоткнув мне под бок одеяло — странный жест для чужого человека — и вышел из спальни.
Пришло время подумать. Тщательно, с пристрастием.
Готова ли я к смерти? Твою мать, конечно, нет. Вначале все казалось таким безнадежным, но теперь появился шанс на спасение. Вдруг раскопаю что-то важное и уничтожу Кавьяра? И что, если я откинусь, а на особняк налетит банда тех придурков, которые меня похитили, и пристрелят грека? Получится, моя жертва будет неоправданной.
О чем это я — жертва? Какая жертва? Кому я ее принесу? Если бы нужно было спасти близкого человека — это другое дело. А когда никого нет, кроме Ханны, само собой, то и слово это — «жертва» — смысл теряет.
В целом, я осознавала, что просто пытаюсь себя отговорить от глупого поступка. Никак до меня не доходило, что не увижу больше ничего и никого. Не понимала, что до жути страшно идти туда, где неизвестность. Тьма ли там? Свет? Огонь или бездна? Больно ли это? А быть может, настолько приятно, что на протяжении тысячелетий людей нарочно пугали смертью.
Неожиданно вспомнился один эпизод из моей собственной жизни, и этот момент стал решающим. Ведь я умирала уже. Знала, как это происходит. Только тогда помогли, откачали.
Анафилактический шок. Непереносимость одного лекарственного препарата. Мне его ввели в первый раз, но доза была маленькой, и все обошлось лишь головокружением и тяжестью в области сердца.
У меня тогда острый бронхит обнаружился, и пришлось усиленно лечиться — впереди были важные школьные экзамены, а я вот умудрилась простудиться в жару такую. На пять дней мне расписали инъекции. И вот на вторые сутки это и случилось.
Медсестра болтала со мной, все как обычно, а я внезапно начала «отъезжать». Буквально уплывала куда-то. Горло сильно сдавило, сердце так тяжело-тяжело стукнуло и все.
Как же мне было хорошо. Честное слово, умирать оказалось очень приятно. Если учесть, что это не автомобильная катастрофа, когда ноги-руки разбросаны по асфальту, а ты еще в сознании и чувствуешь эту охрененно невыносимую боль, то вполне можно и повосторгаться процессом умирания.