Захватив белье и халат, я тихонько пробралась к двери и…
— Летти, — хрипловатый голос пробрал до мурашек.
Испугалась я немыслимо и, вздохнув, обернулась. В свете одной лампы грек, растрепанный и сонный, выглядел до неприличия привлекательным. Судорожно сглотнула, но больше от страха, чем от восхищения. Ну его, этого придурка. Подумаешь, внешностью удался. Таких полным-полно…
— Куда собралась?
— К себе…
— Вернись на место.
Подчинилась и, бросив одежду на пол, посмотрела на Кавьяра.
— Это принципиально, да? — поинтересовалась раздраженно и хотела уже прилечь с краю, но Клио неожиданно сел.
— На пол, — рявкнул он.
— Что? — я крайне растерялась, не поняв, чего хочет грек.
Он прищурился и указал рукой на овальный коврик у кровати.
— Я сказал — на пол! Будешь спать здесь.
Глаза защипало от гнева и обиды. Как я могла хотя бы на секунду засомневаться в дебилизме Кавьяра? Уму непостижимо. Он же самый натуральный урод.
Стиснув зубы, опустилась на пол и, улегшись на бок, притихла. Конечно, об удобстве не могло быть и речи. Но все же это не ледяная плитка в подвале. Однако холод пробирал.
— Может, одеяло дашь? — осмелилась спросить я.
— Обойдешься, — зевнул Клио. — Не нужно было нарушать идиллию. Не хотела спать со мной, наслаждайся ковриком.
— Сукин сын… — прошептала в темноту, когда Кавьяр погасил свет.
— Ты что-то сказала, Летти? — протянул Клио, явно улыбаясь.
— Спокойной ночи, господин, — прорычала в ответ и еще сильнее сжалась.
— Хм. А мне тут показалось…
— Показалось, господин.
От моего ехидного тона у грека вырвался тихий смешок.
— Хорошая девочка.
Иди на хуй, мудак. Это тебе вместо «сладких снов».
Конечно, нормально поспать мне не удалось. Эту вторую по счету ночь опять провела на холоде и вполне естественно, что под утро меня начало знобить. Спросонья ничего не поняла, просто почувствовала, как кто-то осторожно поглаживает меня по плечу. Вот поэтому и вскочила, будто ошпаренная, чем жутко напугала Жанну, пытавшуюся меня разбудить.
Она-то и сообщила о лихорадке, потому что мне самой такое состояние казалось обычным. Привыкла я уже за время пребывания в особняке к непроходящей слабости и апатии.
— Ну, слава богу, — вздохнула служанка, разглядывая меня с озабоченным видом. — Господин приказал тебе спуститься в столовую.
— Жанна, милая, — прохрипела я в ответ и, прокашлявшись, закончила фразу: — Передай господину, что может поцеловать меня в зад. Спасибо.
И снова улеглась на пол. Блондинка и не думала уходить. Вместо этого она насильно укутала меня в халат и заставила встать.
Комната кружилась, в горле нещадно жгло и першило, а веки будто свинцом налились. Сухой кашель жутко раздражал и не прекращался на протяжении всего пути до моей спальни. Блондинка прижимала меня к себе, и это бесило, потому что я всегда ненавидела такие нежности.