Опустившись на пол, я прислоняюсь к стене, вспоминая с чего все началось. Когда наши отношения с Фионой стали такими ёбнутыми. Кто первым из нас перешел грань.
Мы оба были жертвами воспитания Престона Рида, и в итоге нашли свой нездоровый способ справляться с демонами прошлого.
Мы приняли насилие как приемлемую форму жизни, потому что так было проще убежать от того, что окружало нас день за днем в том проклятом доме.
Мы все же выбрались оттуда, но так и не стали свободными. И по-прежнему, даже теперь, после смерти отца, мы заложники своих старых страхов, которые так и не прошли.
Джейсон (16 лет)
— Престон, я уверена, Фиона не хотела. Она не специально разбила эту вазу, — дрожащим голосом оправдывает дочку Белль. Фиона, которой на прошлой неделе исполнилось одиннадцать, испуганно выглядывает из-за спины матери.
— Даже если это случилось по небрежности, девочка должна осознать свою вину и быть наказанной. — Голос отца резкий, отрывистый. И на что бы ни надеялась Белль — моя мачеха с недавних пор — все тщетно. Если уж Престон Рид решил преподать урок воспитания, его ничто не остановит.
— Прости ее на первый раз.
Мои глаза удивленно распахиваются, когда неожиданно в голосе мачехи проступает твердость. Прежде я не видел, чтобы она возражала отцу.
— Впредь Фиона будет осмотрительней.
— Это мой дом и здесь действуют мои правила, — яростно цедит Престон, делая шаг к Белль. — И если я сказал, что Фиона будет наказана, то так и будет!
Отец разъярился, как и всегда, когда ему перечили.
Стоя поодаль разыгравшейся драмы, я наблюдаю с жалостью за девчонкой, дрожащей от страха, как осиновый лист.
Ее вина в том, что она нечаянно опрокинула одну из многочисленных ваз в особняке. Даже не самую дорогую, и отцу нет до нее никакого дела. Просто он в очередной раз воспользовался случаем показать свой авторитет.
Будто в этом есть нужда.
Моя надоедливая, сводная сестра мне не нравилась, как и ее мать, но я сочувствовал ей. Я сам так много раз становился объектом агрессивности отца, и как никто понимал, насколько это паршиво.
Белль все еще пытается спорить, отец распаляется все больше и больше, а Фиона начинает плакать, что приводит Престона в настоящее бешенство. Он орет, чтобы она поднялась на третий этаж, где останется до утра, чтобы подумать о своем поведении.
Третий этаж особняка необитаем, там неуютно тихо и гуляют сквозняки. Даже я не люблю подниматься туда, а Фиона откровенно боится. Девочка кричит от ужаса, давясь слезами.
— Нет! Нет, пожалуйста! Я больше не буду! Я обещаю. Нет, пожалуйста, не надо!