, но и собственный космолет. При всем этом он считался не самым богатым членом ложи "Внимающих". Наверное поэтому любой из сенаторов всеми путями и средствами старался добиться своего переизбрания на следующий десятилетний срок или хотя бы за время своего сенаторства накопить нужное количество денег, дабы и в дальнейшем поддерживать ставший привычным для себя уровень жизни. Как результат: опьянение властью, разброд, шатание, бешеная коррупция и сплошные подковерные интриги. С каждым годом Совет все больше превращался в пустую говорильню, а сенаторы словно сошли с ума, в основном заботясь о собственном обогащении, а не о нуждах и чаяньях своих народов. С каждым годом "Шестерка" все сильнее и сильнее сосредотачивала власть в своих руках, а в кулуарах все настойчивее муссировались слухи о необходимости пожизненного членства в рядах "Высших" и даже передачи статуса по наследству.
Вслух это не говорили, но над энвок-зоной все явственнее вставала тень возможной диктатуры, а это естественно не способствовало единению народов, порождая то тут, то там стихийные восстания и даже попытки отделения. Монолит Федерации трещал по всем швам, несмотря на все усилия сохранить былое единство. А ведь еще совсем недавно все было по-другому. Торкленская Федерация была оплотом свободных народов, и Совету было важно мнение каждого из его членов. Именно это единение было тем камнем преткновения, о который разбилась волна кергарского вторжения, тем, что помогало им все эти годы. Почему же все так быстро изменилось? Как некоторые из равных стали ровнее других? Как же это произошло? И есть ли в этом его вина?
Лайпида тяжело вздохнул и привычным жестом сжал, разжал пальцы правой руки, проверяя заряд своего биомеханического протеза, затем протянул ее к телефону и, взяв трубку, стукнул указательным пальцем по зеленой кнопке.
— Кинерт, что там по моей просьбе, связался?
— Да, господин Авайт, — раздалось в трубке. — Сенатор Эйтах ждет вас сегодня в своей загородной резиденции, просил передать, что можете прибыть в любое удобное для вас время.
— Хорошо, Кинерт, подготовь винтокрыл, я сейчас поднимусь.
— Будет сделано, господин Авайт.
Лайпида положил трубку и, вздохнув, поднялся из кресла. День обещал быть насыщенным, а он уже с утра чувствовал себя полностью разбитым: болела спина, ломила старая рана в ноге, да как назло вновь открылся свищ в месте соединения протеза с рукой. Увы, но годы брали свое, и оставалось только завидовать Керку, который за все время их знакомства практически не изменился. Порой создавалось такое впечатление, будто годы были не властны над этим чужаком, и лишь проступившая в волосах редкая седина как бы говорила о том, что он уже далеко не молод. Авайт снова вздохнул и, выдвинув верхний ящик стола, достал пузырек с обезболивающими таблетками. Поставив тот перед собой, он несколько минут сверлил пластиковую баночку задумчивым взглядом, затем решительным движением открыл крышку. Разговор предстоял тяжелый, и сегодня ему следовало быть в форме.