Дед упорно не желал впускать Токарева в квартиру, заслонив ему проход своим слегка выпирающим животом в штанах с подтяжками. Влад уже стал обдумывать пути в тыл «противника», но тут ему в голову пришла другая мысль:
— Григорий Иннокентьевич, чем такое ничтожество как я, может загладить свою вину?
— Моя внучка любит большие плазменные телевизоры и кресла-качалки, — быстро сориентировался дед.
Влад рассмеялся, поняв стратегию хитрого пенсионера, моментально согласившись на всё, только чтобы ему был обеспечен «доступ к телу». Спустя час Токарев вернулся в квартиру Ручкиных, но уже не один, а с грузчиками, которые доставили любимые вещи Мирославы: пару кресел-качалок, одно из которых тут же очутилось на балконе, и огромный новенький телевизор, который едва уместился в комнате на стене.
Когда я увидела, что в комнату заносят коробки с непонятно откуда взявшимся телевизором и креслами, я растерялась. Но когда после этого я увидела Влада в дверях, мне стало еще хуже.
— Внуч, мне тут за молоком надо отойти в магазин, — услышала я одевающегося в прихожей деда.
— Так там же целый холодильник молока, Савелий же вчера приносил, — я не сразу поняла логику Григория Иннокентьевича.
— Ну и что! Я за обезжиренным, — пояснил пенсионер, не далее как полчаса назад умявший солидный кусок сала.
После того как хлопнула дверь, мы с Владом остались наедине.
— Как ты? — я не ответила на вопрос, сразу перейдя в нападение:
— И почему ты постоянно приходишь в тот момент, когда я или в ванне лежу, или в пижаме на кровати?
Влад улыбнулся, присев рядом со мной.
— Я чувствую самое выгодное время, когда нужно тебя увидеть.
— Спасибо, — я еще раз поблагодарила своего спасителя, который взял меня за руку, сказав:
— Очень испугался за тебя.
— Их нашли? — спросила я Токарева, в то время как он, сбивая с мыслей, гладил меня по руке.
— Не бойся, больше они тебя не потревожат. Лучше скажи, что ты там кричала в машине? — видя мое непонимание, он пояснил голоском, пародирующим мой: — «Влад, я люблю тебя»! Это правда?
Мне стало ужасно стыдно. То, что в тот момент я была полностью невменяемой, совсем меня не оправдывает.
— Знала бы, что услышишь — ни за что бы тебе запись не отдала! — пока я изображала из себя «оскорбленную невинность», Влад продолжал радоваться, не выпуская мою ладонь из своих рук.
— Оказывается, тебя надо похитить, чтобы услышать эти слова. Иди сюда, глупышка, я тебя тоже люблю, — он схватил меня в охапку, крепко поцеловав, а я, вместо того, чтобы растаять от счастья, стала плакать.
— Первый раз вижу, чтобы девушка от моего поцелуя рыдала, — пожурил меня Токарев, смахивая слезинки с щек. — Не плачь, ты же не хочешь распухнуть как китайская вермишель?