Стоп, секунду, он реально горит!
Оранжевое пламя лижет воздух вокруг наших тел, словно мой пот превратился в бензин, растекшийся по полированному черному дереву. Наверное, мы разлили текилу. А на столе, должно быть, стояла свечка. И я распластан на спине прямо в пламени, но отчего-то его не чувствую. Блондинка склоняется надо мной, присоединяется ко мне в огне, сгребает мои волосы в горсть, и мы целуемся.
Это офигительно реально.
Я почти жду, когда запоют райские трубы. Похоже, моя кожа плавится, и мы с блондинкой сливаемся друг с другом. Странная фигня. Но мне никогда еще не было так хорошо.
— Кто я? Неужели так сложно подарить мне такую мелочь? Немного уважения, вот и все, чего я хочу, милый. Я ведь могу так много предложить тебе взамен…
Господи, она говорит совсем как я, вплоть до интонирования слова «милый». Я всегда добивался того, чтобы меня называли так, как я хочу. Я всегда контролировал женщин. Мне мало что нравится больше, чем привязанная к моей кровати красотка, которую я заставляю испытывать наслаждение снова и снова. Так в чем же проблема? Это ведь, как и сказала блондинка, мелочь. Чем мне навредит одно слово? Мой мир не рассыплется от того, что я ради разнообразия позволю женщине командовать, и я, твою мать, это знаю.
Я открываю рот и всасываю язык блондинки, глубоко и жестко, а затем выпускаю его. Я чувствую свой óрган в ее теле и испытываю то же, что и она: я наполняю ее, даю ей все, что она хочет, кроме единственной мелочи, которая отчего-то так для нее важна. Возможно, какой-то мужчина плохо с ней обращался, и теперь ей нужно, чтобы кто-то назвал ее госпожой, — она надеется таким образом вернуть себе немного самоуважения. Возможно, я часть исцеления. А может, это заставит ее испытать такое же острое удовольствие, какое испытываю я. Я люблю женщин. Я хочу, чтобы им было хорошо. Это практически моя миссия.
— Кто я?
Я дважды пытаюсь произнести это слово, но у меня ничего не выходит. Я честно хочу дать ей то, чего она желает, но во мне просто нет этой проклятой покорности.
Блондинка обрушивается на меня и… ох, черт, она меня сжимает! А мышцы у нее там такие, что можно было бы насухо выдоить ими стадо голштинских коров. Я выгибаюсь и едва не взрываюсь, но блондинка снова расслабляется, намекая на то, что может продолжать так всю ночь, если захочет. А эта безумная крошка вполне может этого захотеть.
— Госпожа! — удается мне наконец прорычать. — А теперь дай мне разрядиться или слезай с меня. Я сам возьмусь за дело.
— Скажи, что хочешь меня больше жизни, — воркует блондинка, очень нежно и страстно.