Мэйсон садится на колени.
– Что едим? Дурацкое дерьмо?
– Это вкусно, – отвечает Скай. – Еда для богатых. Попробуй.
Ксандер возвращается, кладя трубку.
– Кайман, мне пора.
– Хорошо.
– Был рад со всеми познакомиться. – Когда он почти доходит до двери, его взгляд задерживается на мне, и я понимаю, что веду себя грубо, поэтому вскакиваю и следую за ним. На улице я останавливаюсь перед его машиной.
– У тебя очень интересные друзья, – говорит он. На его лице та отработанная улыбка, что была в ресторане, и мне это не нравится.
– Да, они веселые. – Я указываю на его карман. – Кто звонил?
– Отец. ЧП в отеле.
– Что за ЧП?
– На этот раз какой-то идиот во время глажки прожег дырку в рубашке. И мне надо найти рубашку на замену. Надеюсь, в городе. – Он говорит так серьезно, будто разговаривает с коллегой, а не со мной.
– В городе?
– Ну, это зависит от бренда. Если у нас во всем округе нет фирменного магазина, мне приходится ехать в Сан-Франциско или еще куда-нибудь. Сначала нужно узнать куда.
– А почему вы ответственны за идиота, который испортил рубашку?
Его рука играет ключами в кармане. Это намек, что он хочет уйти?
– Потому что этот идиот наш сотрудник. Точнее, был им. Уверен, он уже уволен.
– Уволен?
Ксандеру требуется несколько секунд, чтобы понять, почему я удивлена.
– Он стоил компании важного клиента.
Дует ветерок, и прядь волос падает мне на лицо. Ксандер протягивает руку, чтобы убрать ее, но я быстро смахиваю ее сама и отхожу назад.
– Повеселись со своим ЧП.
Он смотрит вниз, на дистанцию, которую я создала между нами, и качает головой.
– Он видел твою маму? – твердо спрашивает он.
– Что? Кто?
– Парень с пирсингом.
– Мэйсон. Да, видел. – Всего один раз, мельком. Но сейчас меня не волнует, о чем подумает Ксандер. Я зла. Я считала, что он другой, но сегодняшний день доказал обратное. Мне просто хотелось, чтобы он был другим.
– Твоя мама одобряет его, а ты беспокоишься, что ей не понравлюсь я?
– Друзья Мэйсона никогда не называли меня дворняжкой. В это так трудно поверить?
– Что?
– Я слышала, как твой друг назвал меня так.
Из него вырывается единственный горький смешок.
– Так вот почему ты ушла? Тебе следовало подслушать немного больше, так как речь шла о моей рубашке. Он назвал фланель тканью для собаколовов.
Моя грудь сжимается, и я хочу извиниться, но это не единственное, что сегодня меня обеспокоило.
– Что ж, поблагодарим Бога за то, что тебе не придется надевать ее снова.
Он достает ключи.
– Пока, Кайман.
– Пока. – Я не оглядываюсь, хотя мне очень хочется. Хочется, чтобы Ксандер остановил меня. И я зла на себя за это.