Таким образом, Бог, который, как известно, троицу любит, послал мне в России три неудачи. В первом случае мне не хватило присутствия духа, во втором – материи в ее самом конкретном воплощении, в третьем – пожалуй, душевного контакта. Вина, разумеется, моя, нечего сваливать на обстоятельства. Скажу просто – бывает и так. О чем и информирую читателя ради соблюдения определенного эмоционального равновесия. Пусть эти польско-российские объятия не выглядят слишком однообразно – благодаря этому они будут достовернее.
«Тебе, писатель, мало иметь хорошую жену, еще важней, мой друг – писатель, иметь хорошую вдову», – констатировал как-то один не слишком крупный русский поэт. Он сделал это в стихах довольно слабых, но искренних, что не меняет факта: мысль эта справедлива.
Страшно подумать, что было бы без них – писательских вдов. Не было бы целых разделов и без того перекроенной и оскопленной истории литературы. Каждый приезжий филолог хорошо знает об этом. Творцы литературы умирают. Союз Писателей образует (или нет) комиссию по творческому наследию. Комиссия более или менее энергично работает. Тем временем наследие, особенно касающееся значительных лиц, попадает в государственные архивы. Здесь его строго охраняют, и добраться до него становится трудно. Требуется прохождение официальной и тягомотной процедуры: справки, подписи, печати. В результате заинтересованное лицо, как правило, не получает всего, что ему хочется. Поэтому я быстро усвоил, что в таких случаях нужно справляться: «Есть вдова?». От ответа зависела судьба последующих шагов. Если ответ был «Да», а в особенности, когда добавляли: «И хорошая. Мы сообщим ей о вас» – меня охватывало чувство облегчения.
Они сопутствуют своим избранникам в течение большего или меньшего отрезка их биографии, их судьбы, приучаясь сносить капризы фортуны: запои, капризы, депрессии, измены. Вы скажете: это обычные цена и последствия жизненного выбора, ничего нового в том нет. Отвечу – но ведь это Россия, здесь цена особенно высока. Тут нужны особое мужество, характер, владение собой, когда наступит пора угроз и шантажа. Нужно со светлым лицом помогать сносить оскорбления, доносы, клевету, разгромные статьи, уметь ждать звонка в дверь посреди бессонной ночи. И делать все необходимое, чтобы вокруг все выглядело нормально, как всегда, чтобы существовал ДОМ, дети ходили в школу, на столе стоял обед. И еще больше, когда наступит наихудшее: надо обивать пороги власть предержащих, просить помощи, сносить унижения, стоять с передачами в бесконечных тюремных очередях, ездить по бескрайней России и опять дожидаться свидания в очередях. Различны варианты судеб – легче и тяжелее, поступки человечные перемешаны с бесчеловечными, великая боль с великими радостями; не возьмусь описывать это подробно. Но если каждая взрослая советская семья – в центре или на периферии – знает свои драмы, связанные с эпохой террора и бесправия, то писательских семей это коснулось в первую очередь и особенно болезненно. Острие чаще всего поражает мужчин, а тупая тяжесть существования сваливается обычно на женщин: такова закономерность, но бывает и наоборот. Мужчины, как правило, уходят раньше, жены остаются одни, так и возникает феномен «писательской вдовы».