– Как это? – Лаура удивилась не меньше комиссара Брандмана. На такой ответ они не рассчитывали.
– Доктор Тифензее заснял весь сеанс на видео. Вы можете посмотреть запись.
– Хорошо, спасибо за совет. Что произошло, когда ты проснулся?
– У меня в голове остались эти воспоминания.
– Какие?
– О трупе. В подвале.
– А раньше у тебя уже были эти воспоминания?
– Нет.
– При тебе кто-то упоминал имя Гаральд Цукер?
– Нет.
– Кто сказал тебе, что ты должен пойти на фабрику?
– Никто. Я спросил у Карины, может ли она организовать для меня адвоката.
Мюллер быстро взглянул на Брандмана, который не отрываясь смотрел на монитор. Пока ни единой красной вспышки.
– Зачем тебе нужен адвокат?
– Я хочу пойти в полицию. Я совершил что-то плохое. И должен признаться. Но в фильмах сначала всегда требуют адвоката.
– Хорошо, мы почти закончили. А теперь мой самый важный вопрос, Симон: ты убил человека?
– Да.
– Когда это было?
– Одного пятнадцать лет назад, другого через три года.
Мюллер сделал шаг к монитору, словно у него неожиданно развилась близорукость.
– Симон, сейчас я попрошу тебя подумать о всех людях, с которыми ты говорил в последние недели и месяцы. Не важно, в больнице или в другом месте. Думай о Роберте Штерне, Карине Фрайтаг, докторе Тифензее, твоих врачах, о ком угодно. Кто-нибудь из них просил тебя рассказать нам эту историю?
– Нет. Я знаю, вы думаете, что я вру. – Голос Симона звучал устало и из-за этого казался скорее грустным, чем возмущенным. – Что я корчу из себя кого-то. Что я просто повторяю то, что другие мне подсказывают.
Лаура и Брандман поймали друг друга на том, что кивают, соглашаясь с мальчиком.
– Но это не так, – продолжал Симон. Его голос становился громче. – Это был я. Я убил. В первый раз пятнадцать лет назад. Первого мужчину я зарубил топором, а второго задушил. Потом были еще другие, но я точно не знаю сколько.
Лаура повернулась к Брандману и Мюллеру и потрясенно покачала головой.
То, что показывал ее монитор, было просто непостижимо.
Незакрытая входная дверь в Берлине – обычное дело, если это дверь частной медицинской практики. Чего не скажешь о пустом ресепшн и комнате ожидания. Штерн подавил свой инстинкт самосохранения, вошел в кабинет и громко позвал психиатра.
– Здесь кто-нибудь есть? Доктор Тифензее? Вы тут?
Уже стеклянная подсвеченная табличка при входе не соответствовала привычным стандартам. Медицинские работники обычно заявляют о себе по-другому. Да и внутренняя обстановка значительно отличалась от всех других медицинских практик, в которых довелось побывать Штерну. Начиная с комнаты ожидания, оформленной в английском сельском стиле, где пациенты могли удобно устроиться в вольтеровских креслах.