– Ничего страшного. – Штерн попытался расслабить мышцы лица и криво улыбнулся. – Иди сюда. – Он обнял Симона и слегка прижал голову мальчика к своему животу. – Испугался?
– Да.
– Ветра снаружи?
– Нет.
– Чего тогда?
– Фотографии.
Роберт сделал шаг назад и попытался взглянуть Симону в глаза:
– Какой фотографии?
– Вот этой.
Симон обошел разлитое на полу молоко и закрыл дверцу холодильника из нержавеющей стали. Вмиг стало так же темно, как в коридоре, и Штерн включил лампу над кухонным островом.
– Младенец, – сказал Симон.
Снимку, который Штерн снял с дверцы морозильной камеры, было не меньше четырех лет. Муж Софи немного напряженно улыбался в камеру, пытаясь удержать маленькие тельца близнецов, чтобы те не съехали в наполненную водой пластиковую ванночку.
– Что с ним? – спросил Штерн.
– Завтра, на мосту… Речь о младенце.
Фото в руке Штерна начало дрожать.
– Ты видел это во сне, Симон?
– М-м-м. – Мальчик кивнул.
Щелк. Щелк.
Пока Симон говорил, Штерн смотрел на потолочный светильник, и свет красными пятнышками отражался на сетчатке его глаз.
– Я вспомнил это, только когда увидел фото. Тут-то я и уронил от страха молоко.
Штерн снова посмотрел вниз. Форма лужицы напоминала ему очертания Исландии, что вполне соответствовало морозу, который внезапно пробежал по его телу.
– Ты знаешь, что они хотят сделать там с этим младенцем? – спросил он. – На том мосту?
– Продать, – ответил Симон. – Они хотят продать его.