Она сжимает губы и кивает, потом отводит мои руки от своего лица.
– Мне нужно в туалет, – говорит она, поспешно обходя меня.
Потом мчится в ванную и закрывает за собой дверь.
Господи Исусе, зачем я зашел так далеко? Иду в коридор, собираясь постучать в дверь и извиниться, но решаю сначала дать ей несколько минут. Знаю, это тяжело. Может быть, ей достаточно минуты-другой.
Жду в коридоре, когда дверь ванной откроется. Непохоже, чтобы она плакала.
– Все хорошо? – спрашиваю я, делая шаг к ней.
Она улыбается и судорожно вздыхает:
– Я назвала тебя впечатлительным. Вот и доказательство.
Она опять стала собой. Мне в ней это нравится.
Пока мы идем в ее спальню, я с улыбкой обнимаю ее и упираюсь подбородком ей в макушку.
– Тебе уже можно залетать?
– Не. – Она смеется. – Не в эти выходные. К тому же, чтобы обрюхатить девушку, нужно ее сначала поцеловать.
– Небось надомное обучение исключает сексуальное просвещение? Потому что я легко могу обрюхатить тебя без всяких поцелуев. Хочешь, покажу?
Она плюхается на кровать и берет книгу, которую читала мне вчера вечером.
– Поверю тебе на слово. К тому же надеюсь, что к последней странице мы вполне просветимся по части секса.
Я ложусь рядом и притягиваю ее к себе. Она кладет голову мне на грудь и принимается за чтение.
* * *
Крепко сжав кулак, я прижимаю его к боку, изо всех сил стараясь не прикасаться к ее рту. Ничего более совершенного я до сих пор не видел.
Она читает уже более получаса, но я не услышал ни одного слова. Прошлой ночью было гораздо проще уделять внимание повествованию, потому что я не смотрел на нее. Сегодня вся моя воля без остатка уходит на то, чтобы не поцеловать ее. Она опирается на меня, положив голову мне на грудь и используя меня вместо подушки. Надеюсь, она не слышит громкого стука моего сердца. Каждый раз, как она поднимает на меня взгляд, переворачивая страницу, я еще крепче сжимаю кулаки и стараюсь держать руки при себе, но мое сопротивление резонирует в биении сердца. И дело не в том, что я не хочу прикоснуться к ней. Я так сильно желаю этого, что испытываю физическую боль.
Просто я не хочу, чтобы для нее это было несущественным. Когда я прикасаюсь к ней, мне нужно, чтобы она это почувствовала. Чтобы все, что я ей говорю и делаю с ней, было существенным.
Вчера вечером, когда она призналась, что ничего не чувствует, когда ее целуют, с моим сердцем произошла эта странная вещь: оно как будто сжалось. Я встречался со многими девчонками, хотя ей этого не говорил. И ни на одну из них мое сердце не отзывалось так, как на нее. Я сейчас не говорю о сердечном чувстве к ней, поскольку, если быть честным, почти ее не знаю. Я говорю о физической реакции моего сердца на нее. Каждый раз, как она заговаривает, улыбается или, боже сохрани, смеется, мое сердце немедленно отзывается на это. Меня это бесит, но в то же время мне нравится, и я начинаю к этому привыкать. Стоит ей заговорить, как биение в груди напоминает мне: там еще что-то есть.