– Нечего удивляться, что шотландцы всегда будут на ножах с англичанами, так как в нашем образе мыслей нет ничего общего.
– В самом деле? – сказал он, усмехаясь в ее задранное к нему личико. – Почему так?
– Ну согласитесь, – отвечала она с вежливым превосходством, – престранный обычай у англичан стирать с лица земли собственные замки, что вы проделывали на протяжении столетий, тогда как могли бы сражаться с шотландцами… с врагами, – поспешно поправилась она, – и разрушать их замки.
– До чего увлекательная идея! – поддразнил он. – Мы, однако, старались проделывать и то и другое. – Она фыркнула над этим ответом, а он продолжал: – Впрочем, если знание шотландской истории меня не подводит, кажется, ваши кланы бились друг с другом на протяжении веков, умудряясь одновременно нарушать наши границы, и совершать набеги, и жечь, и всячески нам досаждать.
Решив лучше оставить эту тему, она оглянулась на огромный замок, сияющий под солнцем, и полюбопытствовала:
– А почему вы его осаждали? Потому, что хотели забрать себе?
– Я штурмовал его потому, что барон, которому он принадлежал, вступил с несколькими другими баронами в заговор с целью убийства Генриха, в заговор, который чуть не удался. Это место тогда называлось Уилсли, по имени владевшего им семейства, но Генрих отдал его мне с условием, что я его переименую.
– Почему?
Взгляд Ройса стал суровым.
– Потому, что именно Генрих возвысил Уилсли до барона и наградил этим поместьем. Уилсли был одним из немногих доверенных его дворян. Я дал замку имя Клеймор в честь семейств моей матери и отца, – добавил Ройс, пришпоривая коня и посылая Зевса вперед быстрой рысью.
Всадники из замка летели с холма вниз и приближались навстречу. В неумолчном глухом топоте позади, постепенно надвигавшемся и становившемся громче, уже можно было явственно различить лошадиный галоп. Дженни оглянулась через плечо и увидела полсотни человек, нагоняющих их.
– Вы всегда планируете события с такой точностью? – спросила она с поблескивающим в глазах нерешительным восхищением.
Его прищуренный взгляд выражал удовлетворение.
– Всегда.
– Почему?
– Потому что, – охотно объяснил он, – расчет времени помогает выйти из битвы верхом на коне, а не быть вынесенным на щите.
– Но ведь вы больше не будете биться, зачем же рассчитывать и планировать?
Ленивая улыбка его была почти мальчишеской.
– Верно, только это уже вошло в привычку, а от таких привычек трудно отделаться. Мужчины, что сзади нас, годами сражались со мной бок о бок. Они знают, о чем я думаю и что хочу сделать, почти не нуждаясь в моих словах.