– Там внутри сухая виноградная косточка.
Насупив тяжелые брови, он самым тихим, но все равно громовым голосом спросил:
– Зачем?
Придвинувшись поближе к уху, она со знанием дела шепнула:
– Затем, что змеи терпеть не могут виноградных косточек. Это факт.
Она повернулась и пошла провожать Дженни и не увидела, как с лицом Арика стало твориться нечто странное, но это превращение не укрылось от сидящих за столом, и они восхищенно затаили дыхание. Одно мгновение лицо Арика казалось совершенно каменным, а потом камень вдруг начал трескаться. В уголках глаз появились морщинки, под ними вздулись бугры. Ровная щель сурового рта дрогнула, сначала в одном уголке, потом в другом, потом мелькнули белые зубы…
– Гнев Господень! – взорвался Годфри, заражая своим энтузиазмом Лайонела и даже Бренну. – Он собирается улыбнуться! Стефан, гляди! Наш Арик…
Годфри умолк, когда Ройс, смотревший вслед Дженнифер в уверенности, что она собирается посидеть у огня, внезапно сорвался с кресла, все еще держа в руках кружку с элем, и быстро шагнул к лестнице, ведущей на галерею.
– Дженнифер, – окликнул он резким от нарастающего беспокойства голосом, – куда ты идешь?
Через секунду тетушка Элинор посмотрела вниз с галереи и весело ответила:
– Она идет родить вам ребенка, ваша светлость.
Слуги в зале обменялись веселыми взглядами, и один из них помчался сообщить новость поварам и посудомойкам на кухне.
– Нет, – строжайшим тоном предупредила тетушка Элинор бросившегося вверх по лестнице Ройса, – не ходите сюда. У меня хватит опыта в таких делах, а вы только будете путаться под ногами. И не волнуйтесь, – живо добавила она, видя, что с лица Ройса схлынули краски. – Даже если мать Дженни умерла в родах, это вовсе не означает, что следует волноваться.
Через два дня слуги, вилланы, вассалы и рыцари, стоявшие во дворе на коленях, уже не улыбались в предвкушении появления на свет наследника Клеймора. Они бодрствовали, не отходя ко сну, склонив головы в молитве. Ребенок не появлялся на свет, и новости, которые приносили из зала обезумевшие слуги, были все более неутешительными. Недобрым знаком казалось и то, что герцог, редко заглядывавший в церковь, вошел туда четыре часа назад, измученный и полный страха.
Двери зала вдруг распахнулись, лица всех присутствующих с надеждой обратились к ним и застыли в тревоге при виде метнувшейся в церковь леди Элинор. Мгновение спустя оттуда выскочил герцог, и, хотя по осунувшемуся его лицу невозможно было судить о полученном известии, это также не было сочтено добрым предзнаменованием.