— Как только лодку выбросило на берег, — начал рассказ Анатолий, — нам из Москвы пришло указание уточнить национальную принадлежность корабля, его нынешнее состояние и есть ли останки экипажа в лодке, если эта субмарина окажется советской.
Эту информацию мы тут же получили из штаба пункта базирования турецких ВМС — там мы давно уже прикармливали некоторых больших начальников. Так как лодка была немецкой, времен второй мировой войны, в штабе посчитали, что могут поделиться с нами информацией. Не бесплатно, конечно.
Далее, Генеральный Консул телеграммой известил наш МИД по существу запроса. Оттуда никаких указаний по этому вопросу не поступало. Но тут же приехали эти ребята — наши соотечественники — и буквально оседлали лодку.
Наш Генеральный заволновался, справедливо полагая, что наши «новые русские» охотятся за какими-то секретами и этот факт может вызвать дипломатические осложнения. Наш шеф поручил мне и ещё одному товарищу «присматривать» за этими ребятами.
Тут и вы приехали, а ещё раньше вас — американцы и немцы. Наши «иностранные партнеры» проводили на подводной лодке различные исследования: видимо, их волновала проблема транспортировки каких-либо ядерных материалов — первые дни они работали в специальных защитных костюмах. Но их предположения не подтвердились, так как с утра того дня, когда вы приехали в Трабзон, они уже работали без защиты в обычных армейских комбинезонах.
Всю информацию по этому кораблю они держат у себя на этаже, который очень тщательно охраняется: даже горничных и прислугу не пускают.
— С другой стороны, — продолжал Анатолий, — нашим соотечественникам также удалось добиться разрешения местных властей для проведения работ на подводной лодке. Хотя американцам и особенно немцам это соседство было явно не по душе, они друг другу не мешают, но, по-моему, информацией ни те, ни другие не делятся.
Вчера утром я услышал, как один из «новых русских», по-видимому, их начальник, ставил задачу своему подчиненному — зарисовать фрагменты подводной лодки: нос, корму, рубку, некоторые внутренние помещения. Этот художник работал почти до вечера и, как только стемнело, отправился в свой номер.
Владимир Николаевич рассказал мне, что заинтересовало вас, а значит и нас на этом корабле.
Эти «новые русские» вели себя не столь осторожно, как иностранцы, а даже как-то нагловато, считая, что они находятся у себя дома. Вчера коридорным работал один мой знакомый — Зейнал, курд по происхождению. Он был в некотором роде мой должник. Его-то я и попросил принести мне рисунки из папки художника, пока тот развлекался где то в городе. Зейнал мне их вынес прямо к машине через черный ход. Я быстро съездил в нашу «контору» и сделал ксерокопии. Копии сейчас у Владимира Николаевича.