— Вот и славно. А-то уже подгорать начинает, — обрадовался смотрящий за главным блюдом вечера. — Если что, претензии к опоздавшим, — на всякий случай, чтобы снять с себя ответственность.
Женщины рассмеялись.
Константин, одиноко коротающий время за накрытым столом, отправил в рот ломтик соленого огурца. Настроение оставляло желать лучшего. Взгляд не отрывался от закрытых входных дверей — Зоя с дочерью находились в доме — а мысли вились вокруг загадочного ершистого "воробушка", на которого он, между прочим, был весьма и весьма зол.
Крути, не крути, а по всему выходило, что Зоя открыла ему далеко не все. Даже мать, казалось, знает больше. Ведь, не зря она держит его на расстоянии?! Боится вопросов? А то, как они шушукались с Михалычем, выставив его за дверь, точно малолетку! И эти виноватые взгляды, что он нет-нет ловил на себе! Было, отчего расстаться с благодушием.
И Костик бесился. Накручивал себя, то и дело, порываясь что-то предпринять. Но не выбивать же правду, в конце концов?!
Словно в насмешку объект его мыслей решил показаться на улице. Держа в руках бело-красную ветровку, навязанную им ранее, она застыла на веранде, то ли не решаясь двинуться дальше, то ли выбирая направление.
— Зоя! — Мать определила выбор, помахав рукой.
Костик с горечью сглотнул — вот тебе и "благородный спаситель"! Даже внимания не удостоили!
— К черту все! — мужчина вскочил на ноги. Держат его за олуха?! Как бы ни так! Стоять в стороне и сопеть в дудочку — не про него!
Широкими шагами Константин направился к той, что своим появлением поставила привычную жизнь с ног на голову.
— Нужно поговорить! Отойдем. — Без предисловий, намеков или извинений.
Он так решил! Точка!
— Кость, сейчас за стол будем садиться, — встряла Эля. Причина очевидна, и с языка рвется грубость. Еле сдержался.
— Идем, — не глядя на мать во избежание. Сухо, фамильярно. В конце концов, после всего он заслужил право быть с нею на "ты"!
Зоя молча кивнула. Обойдя его справа, направилась в сторону ворот.
— Не наседай. Она не готова, — в спину предостерегла мать.
Костик даже не оглянулся.
К тому моменту, когда мужчина настиг Зою, женщина успела дойти до стены. Резко остановившись, она повернулась к нему лицом. Свет фонарей над воротами упал на искаженные болью черты.
— Правду, Зоя! Я хочу знать всю правду!
Константин слишком взвинчен, чтобы сочувствовать чужим страданиям, слишком задет, чтобы ощущать за собой хоть толику вины, и подтверждая это, пальцы все сильнее сжимают женский локоть, словно выдавливают ответ.
Зоя зажмурилась на мгновение, а когда заговорила, ее голос был пуст, выжат. В нем не осталось ни единой эмоции, даже боли.