Теперь он обращался ко мне, но я не был тем, кто ему нужен.
— Паша! Паша! — белокурый ангелок подбежал к стеклу, и замолотил по нему маленькими кулачками. Из глаз хлынули слёзы.
Я подковылял к ней, и пару раз для порядка стукнул витрину ногой. Естественно, ничего не произошло. Стекло противоударное, а может, и пуленепробиваемое. Увидев мои старания, малыши задергались, и заголосили, наперебой призывая на помощь. На трёх разных языках. Двое точно были американцами. Генерал совсем сбрендил.
Дверь в комнату по ту сторону зеркала отворилась, и вошёл лже-Макс. Теперь и он напялил темные очки, хотя военная форма осталась прежней. В руках он держал канистру без каких-либо маркировок. Не похоже, что подручный Кастора думал, что делает что-то плохое. В его исполнении всё выглядело очень буднично, как будто он занимается этим каждый день.
Странно, что первой среагировала Лена. Наверное, со всем своим цинизмом я просто не мог поверить глазам. Девичий визг слился с мальчишечьим, пока человек в очках деловито поливал детей какой-то жидкостью. Я не мог чувствовать запаха, но сцена не оставляла сомнений в том, что это.
— Да согласен я, согласен, — теперь я пытался перекричать хор из шести детских голосов, и барабанил по стеклу, чтобы привлечь внимание подонка в другой комнате. — Что бы там ни было, я согласен. Сделаю всё, что скажете.
Человек за стеклом аккуратно поставил канистру в угол, и повернулся ко мне.
— Вот как раз в этом мы и сомневаемся, — равнодушно сказал он. — Но сейчас мы это выясним. Всё очень просто. Вы должны убить девочку рядом с вами. Если вы этого не сделаете, я сожгу этих детей заживо, одного за другим. Включая её брата.
* * *
Блефует. Ни один американский генерал не может быть настолько чокнутым, чтобы приказать сжигать заживо американских же детишек. Каких-нибудь афганских, или русских — ещё куда ни шло. Плач рядом со мной стих. Я взглянул на Лену. Теперь она просто неотрывно смотрела на брата, что-то беззвучно шепча про себя. Лишь губы шевелились. Похоже, шок. Ещё бы, услышать такое в её возрасте. Зря я надеялся, что она не понимает по-английски. Не из России же их привезли. Наверняка местные, из какой-нибудь эмигрантской семьи.
— Отвернись, — я мягко взял Лену за плечи, и развернул спиной к стеклу. Что бы ни случилось, ей это видеть негоже.
— Дядя, вы должны это сделать, — она смотрела мне прямо в глаза, и говорила твердым уверенным голосом. — Их пятеро, а я одна. И там Паша. Мне не будет больно?
— Ничего я делать не буду, — я говорил громко, чтобы меня слышали и за стеклом, и невидимые наблюдатели за камерами. — Хотите марать руки — марайте. Я свои не стану.