Вопреки моим опасениям, сверху зрелище выглядело вполне убедительно. Бездомных вели три десятка добровольцев из русских и итальянских хранителей, имеющих боевой опыт. Фанатики водились на обеих сторонах, пусть на наших я не жаловался. Распределенные по двадцати пяти «взводам», несчастные статисты несуществующего фильма ползли по грязному полю не хуже настоящих коммандос. Сзади их поддерживала колонна из обвешанных импровизированной броней грузовиков, на крышах которых установили макеты крупнокалиберных пулемётов. Раздобыть настоящее тяжелое вооружение в маленькой стране не удалось. В воздухе кружили два вертолета, арендованные в турбюро ближайшего городка.
Метров за пятьсот до здания командиры подняли «бойцов» в атаку, и те бросились вперед, на бегу паля холостыми. Настоящие пули были лишь у хранителей — получилось бы неловко, перестреляй половина армии другую на подходе к цели.
— Ну, давайте же, давайте, — шептал ближайший ко мне юнец, вперившись взглядом в монитор. Четыреста метров. Триста. Неужели мы ошиблись? Неужели нет никакой бомбы?
Взрыв был ослепителен. Волна разошлась в стороны от домика, уничтожая всё живое.
— Начинаем третий этап, — хладнокровно распорядился контр-адмирал.
— А-а-а, а-а-а!!! — орало перекошенное лицо в мониторе. Я поёжился. Пытки практиковались полицейскими повсеместно, но отрезание пальцев или сдирание кожи в обычный арсенал методов не входили. Я вспомнил бункер на Аляске. Мы становимся теми, кому служим? Но время играло против нас, а наиболее жестокие методы оказывались наиболее эффективными. Нет лишних часов на увещевания. Или на ожидание, пока подействуют психотропные препараты.
— Нам обязательно на это смотреть? — мне казалось, что Джоан сейчас стошнит. Наверное, она нечасто участвовала в полевых операциях. Или привыкла к обычным методам американских оперативников, легализованным Конгрессом десятки лет назад — пластиковые пакеты, утопление, замораживание, лишение сна… очень гуманно — никакого членовредительства. А главное, следов.
— Они держатся до последнего, — одобрительно заметил старик. — Пока всё ценное, что мы услышали, было в самом конце. И нам нельзя это упустить.
— И что там было ценного? — пробурчал я.
— Ну, двое вроде сказали «да», когда их спрашивали, есть ли в поместье Избранные, — менее уверенно сказал моряк. — Жаль, реанимировать не удалось.
— Не нужно было столько отпускать, — теперь гуманист Джим полагал, что мы действовали недостаточно жестко. — Оттуда почти две сотни человек выехало, а мы взяли восьмерых, и все мелкие сошки.