Вина меня пожирала. Почему я уехала? Почему я оставила тебя одну? Почему ничего не замечала? Почему ты ничего мне на сказала? Почему ты, почему я, почему мы?
Приехал твой отец. В 14.30 нам сообщили, что ты нас покинула. «Есть ли письмо?» «Нет», – ответили полицейские. Мы были настолько ошеломлены, оглушены, словно внезапно оборвалась нить, связывавшая нас с реальностью. Словно мы попали в ночной кошмар или в страшный фильм. Друзья приехали, чтобы побыть с нами, покормить, постирать белье, как-то помочь нам держаться на плаву, несмотря на состояние того ступора, что образовывал плотную пелену между нашей жизнью «до» и той, что началась с этого дня. Жизнь на медленном огне. Жизнь, наполненная болью. Жизнь без тебя. Жизнь вчетвером. Жизнь, которую нужно строить заново. Жизнь, которую мы постараемся сделать достойной и прекрасной для Клариссы и для Батиста. Да, конечно. Но жизнь без тебя, Марион. Жизнь без тебя. Мы приговорены навечно.
Глава 2
Головокружение от вопросов
Ты – плоть от плоти моей, а я ничего не смогла сделать
Тайна твоей смерти заставила нас оторопеть. Ты ведь никогда не жаловалась на то, что несчастна, сломлена, доведена до предела. Ты никогда не выражала этого безумного желания покончить с собой. Действительно ли ты этого хотела?
В тот день мы решили, что ты возможно хотела лишь приостановить свою жизнь, на мгновение, на несколько часов. Ты сказала «стоп» в надежде на то, что я приду и спасу тебя. Ты затянула петлю на шарфе, но надеялась, что он порвется. Это несчастный случай. Момент помутнения. Ошибка. На самом деле, ты не хотела уходить так, не попрощавшись, не имея возможности вернуться.
У тебя все было хорошо, помнишь, Марион, у тебя все было хорошо. Ты была такой милой, такой мягкой, такой хорошей ученицей, такой легкой в обучении. Всего лишь десять дней назад мы с твоим отцом говорили о том, какое счастье иметь такую дочь.
Было 13 февраля, канун дня святого Валентина. Очевидность разрывала нас изнутри: ты умерла из-за сердечных мук, так, Марион? Ромен бросил тебя, и ты решила, что лучше умереть… Ведь в тринадцать лет можно видеть вечность в глазах мальчика.
Но только не ты, Марион, не ты. Ты не была настолько глупа. Сомнений нет, Ромен поступил плохо. Должно быть, он наговорил тебе кучу гадостей. Но ты бы не захотела покончить с собой. Веди он себя нежно, ты бы просто перевернула страницу. Конечно, ты любила его чрезмерно, это правда. Мы ненавидели его в тот день.
В понедельник, 11 февраля, ты говорила мне о нем. Ты хотела, чтобы перед друзьями он был поласковее с тобой. Я попыталась тебя убедить: «Он любит тебя, Марион, моя Марион. Просто мальчишки ведут себя как кроманьонцы, когда они в компании». Совсем как в той песенке Зази, которую мы напевали: «Я человек». Мы посмеялись вместе. «Не волнуйся, все наладится. Скажи ему, что ты чувствуешь. Но смотри, ты ведь тоже иногда забываешь о нем, когда вы шутите с подружками. Вот и он строит из себя бог знает что перед своими дружками. Но когда вы остаетесь вдвоем, вы другие». Я настаивала: «Это так, так было всегда и всегда будет». Вот что я думала 11 февраля.