Чижов подал мне лист бумаги. Под четко выведенным словом «Рапорт» шел текст:
«Докладываю: утром 6 августа с. г. администрацией гаража строительного управления была обнаружена кража шести колес со стоявших на открытой площадке законсервированных автоприцепов. Сообщение об этом получил следователь Гусько. Он же выехал на место происшествия и возбудил уголовное дело. Рядом с площадкой, на заборе, Гусько обнаружил следы, которые могли быть оставлены при перебрасывании колес на территорию соседней свалки. Однако выяснив, что в течение нескольких дней прицепы готовила к отправке на завод группа рабочих, он заподозрил их в преступлении, а следы расценил как инсценировку кражи. На допросах рабочие свою причастность к преступлению отрицали. Тогда Гусько задержал одного из них и, не сообщив об этом прокурору, поместил в камеру предварительного заключения на двое суток, в течение которых безуспешно добивался от него признания в хищении. Считаю, что дальше оставлять дело в производстве у Гусько нельзя, а сам он за грубое нарушение закона должен быть строго наказан».
— Ну, как тебе нравится? — возмущенно спросил Чижов, когда я прочитал рапорт. — Мазурик этот Гусько, да и только! Ему бы с его усиками и коком в оперетку идти, так нет — на следствии подвизается! И увольнять не хотят. Говорят: молодой, учить надо, воспитывать!.. А дело, спрашивается, зачем возбудил? Пусть бы милиция возбуждала. Теперь не передашь — засмеют… Что прикажешь делать, Дмитрий Михайлович?
— Вам виднее, — ответил я, в душе сочувствуя своему начальнику.
— Говоришь, мне виднее? — спросил Чижов. — Тогда решим так: ты из отпуска, тебе и вести это дело.
Я пожал плечами:
— Ваша воля… Одного не пойму: кому нужны такие колеса? Кто их купит у вора? В личном пользовании грузовых машин нет. Государственные организации? Абсурд!
— Вот и разберешься во всех этих тонкостях, — сказал Чижов. — Решение окончательное, обжалованию не подлежит.
С утра лил дождь. Я намеревался для начала повторно осмотреть место происшествия, но этим планам, похоже, не суждено было осуществиться. Что же нашел там Гусько? Ответ на этот вопрос давало дело. На заборе, недалеко от площадки, где стояли прицепы, он обнаружил несколько потертостей и мазков белого цвета (покрышки от солнечных лучей защищал тонкий слой замешенного на клее мелового порошка). Больше ничего. Кроме того, Гусько допросил слесарей, которых подозревал в преступлении, вахтеров, представителей администрации, и все впустую. Иначе как «глухарем» такое дело не назовешь…
К полудню распогодилось. Я приехал на Московский проспект и от Дома культуры имени Капранова пошел направо, по асфальтированной дороге, миновал занятый свалкой пустырь и, пройдя вдоль дощатого забора еще некоторое расстояние, увидел открытые настежь ворота нужного мне гаража. В проходной меня никто не остановил, — она была пустой. Слева от ворот тянулось приземистое одноэтажное здание, за ним, в глубине двора, стояло несколько автомашин, возле которых возились люди в промасленных комбинезонах. Вся остальная территория гаража была свободной.