— Не тебе говорить. — Оборвал Жоффруа. — Молитва спасала меня все эти годы.
— Теперь ты можешь укрепить ее. Вино — оно и есть Его кровь.
Слуги ходили за нашими спинами. Огонь в жаровне вспыхнул.
Вновь все заполнилось дымом. Зажегся иной мир, видение разгорелось и ушло, а распятие на стене сдвинулось, руки сошлись за головой, потом протянули мне чашу. Действительно, на какой-то миг сознание мое прервалось, и в руках оказалась чаша с круглым дном, которую никак нельзя было поставить на стол, не разлив содержимого. Чаша была похожа на половину тыквы с оправленными в металл краями.
Дю Беф в странной неуверенности, как будто нащупывая опору, поднялся и стал пить. Мы выпили вслед. Я понял, чаша сделана из человеческого черепа. Вино было очень густым и сладким, последняя капля застыла на подбородке.
— Теперь мы причастились, как положено. — Произнес Дю Беф. Голова у меня закружилась и упала на грудь. Я оперся о стол и только так устоял.
— Дайте ему воды. — Распорядился Дю Беф. Казалось, он видит в темноте, и не упустил минуту моей слабости. Вода оказалась холодной с привкусом лимона. Я пришел в себя.
— Не богохульствуй. — Обращался Жоффруа к хозяину. — Он осуждает тебя.
— Вот этот? — Дю Беф поднял руку и кулаком показал на стену, где корчился распятый. — Или тот? — Он ткнул куда-то, я не уследил за его жестом. — Скажи, кого из них освятил Креститель? Знаешь ли доподлинно?
— А ты знаешь? — Я с удивлением узнал собственный голос.
— Знаю. — Решительно сказал Дю Беф. — В моем евангелии сказано. — Он хотел подчеркнуть голосом слово моем, но сорвался на писк голодной крысы. Он помолчал и продолжил спокойно. — Видите, что хотите, а не то, что есть. Вместо Сына казнили другого, а Сам уцелел. Господь не пустил его.
— Как смеешь говорить так?
— Потому смею, что стоим сейчас на том месте, где в пещере таилось свидетельство. — Дю Беф притопнул ногой по полу. — Слышал про Варфоломея, с которого живьем содрали кожу? Сами христиане выдали его язычникам, чтобы скрыть тайну свидетельства. Но слово сохранилось. И ведет избранных.
— Я и раньше говорил тебе, Дю Беф, — сказал Жоффруа. — И теперь повторяю. Дух твой в плену.
— Потому что сам не веришь. Укрепился в упрямстве. Отказываешься признать Крестителя.
— Вместе с Сыном признаю, а не против Него.
— Служишь самозванцу. — Вновь сорвался голос Дю Бефа.
— Не самозванцу. Господу. Помимо тебя и ереси твоей.
Дю Беф на мгновение замолк и вновь заговорил. — Креститель образумил, научил жить. Потому следую ему, не питаюсь заблуждениями. А ты довольствуешься ими. Думаешь, хвалишь Господа, а сам ловишь солнечный луч кривым зеркалом. Не зажжешь от него даже свечи.