Утром команда выстроилась вдоль борта, и священник отслужил молебен за счастливое плавание. Матросы были итальянцами, истово верующими, как и положено людям, постоянно вверяющим свою судьбу стихиям. К тому же, моряки принимают во внимание многие малозначащие обстоятельства и их благочестие смешано с суеверием. Я смотрю на это с усмешкой, но кто знает. Когда вступаешь с твердой земли на палубу, испытываешь особое чувство. Потом священник обошел всех нас, сбившихся толпой, и поднялся на палубную надстройку. Там его ждал капитан. Все стояли на коленях, пока священник возносил молитву. Служба за успех плавания обходится без Святых даров, чтобы море не смогло отобрать плоть и кровь Христову вместе с желудочным извержением, которое, увы, не редкость среди чувствительных к морской болезни людей. Отсюда и название — «пустая месса». Пока же я, стоя на коленях, посреди разогретой палубы, отчетливо ощутила круглящийся живот. Святой отец прошел мимо, я протянула руку и поцеловала край облачения. Боже, храни нас. Ночных пассажиров не было видно. Очевидно, они хотели сохранить свое пребывание в тайне.
Святой отец покинул корабль, убрали сходни, и мы медленно двинулись по каналу к выходу в открытое море. Две лодки тащили нас, матросы чуть заметно шевелили кормовым веслом. Ветерок помогал с берега — примета, сулящая удачное плавание. Капитанский помощник закричал, матросы стали разворачивать паруса. Они наполнились, ветром, надули щеки, и над кораблем встал большой красный крест — знак нашего назначения, Палестина.
В течение нескольких дней плавание проходило исключительно благоприятно. Поверхность моря была спокойна, без волн, которые, как я опасалась, могут вызвать приступ болезни. Зира принялась поить меня снадобьем, и я чувствовала себя так хорошо, как не было давно. Товита болела и не показывалась на палубе. Слуга тайком носил еду в соседнюю каюту. Раймунд переговорил с капитаном и выслушал его пожелание, не интересоваться впредь тайными попутчиками и хранить молчание. Товий подружился, кажется, со всей командой и сбегал от нас с самого утра.
Наконец, мы приблизились к Брунзидию, где рассчитывали встретить корабли, следующие, как и мы, из глубин Адриатики, и вместе с ними пересечь открытое море. Капитан не уходил с палубы, постоянно перекрикиваясь с матросом, который вел наблюдение с верхушки мачты. Но поверхность моря оставалась пустынной. Капитан должен был принять трудное решение: использовать выгоды хорошей погоды и продолжать плавание в одиночку или дожидаться попутчиков. Все были намерены плыть без промедления, столь удачное начало вселяло надежды. Погода была удивительно благоприятной, ветер с легкостью и постоянством наполнял паруса, корабль, казалось, скользит по поверхности моря. Вода, разрезаемая носом судна, чуть шипела, и я, укрыв голову от солнца под большой шляпой, готова была часами смотреть, как разбегаются в стороны пенные завитки.