Не в духе пребывал в это утро и Петр Пинчук. Он натопил баню и хотел помыть разведчиков, возвратившихся с "пятачка". А теперь это дело пришлось отложить.
-- Кузьмич, якого биса ты так медленно собираешься? Запрягай!..-покрикивал он на ездового, который и без того суетился возле своей повозки.
-- О чем вы тут толкуете, товарищ гвардии сержант? -- сочувственно спросил Петра Тарасовича Ванин, который в числе немногих разводчиков был у командира роты в резерве и находился при старшине.-- Может, помощь какая нужна? Я к вашим услугам!
-- Пидмогны Кузьмичу мешок на повозку положить.
-- С удовольствием! -- живо отозвался Ванин, и это насторожило старшину.
-- Ты чого?
-- Ничего...
-- Брэшеш. Зи мною хочешь поихаты?
-- Угу,-- признался Сенька.-- Да не один. Вот и Акима нужно пристроить.
-- Добрэ. Сидайте.
У единственной переправы через Донец сгрудились десятки машин и великое множество повозок. В воздухе висела густая перебранка повозочных и шоферов.
-- Эй, дядя, куда ты со своим сеном?
-- А ты, чумазый, залез в машину и думаешь, что герой! Ишь черти несут тебя! Не видишь, подвода?..
-- Раздавлю -- одной меньше будет. Повыползли из лесу, как тараканы. Все дороги запрудили... Сворачивай, говорю!.. Не видишь, что везу? -- шофер внушительно показывал на кузов. В машине были аккуратно сложены длинные ящики с минами для "катюш", и это несколько поколебало ездового.
-- Для "эрэсовцев", что ли? -- спросил он.
-- Для эсэсовцев гостинцы уральские! -- скаламбурил парень.
Ездовой лениво отвернулся. Его повозку оттерли, оттиснули десятками других таких же подвод, и ездовой понял, что дела его табак. Он махнул на все рукой и полез за кисетом -- будь что будет...
Однако другие были понапористей. С раскрасневшимися лицами они остервенело хлестали лошадей, кричали, кому-то угрожали, доказывая, что являются самыми нужными на том берегу людьми: без них-де сорвется операция и кто-то останется голодным; какая-то рота ждет патроны, а они вот на повозках; сам генерал приказал не задерживать, переправлять в первую очередь. Врали -- кто во что горазд, не задумываясь о последствиях. Все старались действовать от имени генерала -- большие начальники и малые, да и вовсе никакие не начальники -- вроде вон того усатого ездового, что совал молоденькому саперному офицеру какую-то бумажку, должно быть состряпанную старшиной транспортной роты. Пунцовый от гнева и от великой натуги, он недоуменно топорщил свои усы, видимо пораженный тем, что его бумажка не оказывает на сапера должного воздействия. Офицер был действительно неумолим: он пропускал только машины с боеприпасами и людьми. Напористый ездовой ошалело оглянулся вокруг и на минуту задумался -- видно, еще раз убедился в превосходстве техники над его повозкой: технику пропускали без всякой задержки...