о сексуальных контактах, как мужчинам. Будучи слишком сентиментальными существами,
они не хотят знать, что будут забыты. Они хотят быть частью души мужчины, как звезды,
у которых есть свое место на небе.
Кейт не настаивала на ответах, и спустя несколько минут, легко сжав ее, он
попросил:
— Расскажи мне о себе.
Маркус почувствовал ее улыбку на своей груди.
— Что ты хочешь узнать?
— Какое у тебя хобби? Что ты изучаешь? Какая она, твоя жизнь?
— Я настолько вычурно-утонченная особа, что ты закатишь глаза.
— Сомневаюсь, что в твоем теле есть хотя бы одна пафосная косточка, детка.
Кейт засмеялась.
— Ну, люди так думают, когда я без умолку болтаю об искусстве. Видишь ли,
думаю, дело в том, что я вижу красоту во всем и стараюсь воссоздать это.
— Ты рисуешь?
— Немного. В основном я делаю эскизы. В дурацком блокноте, который ношу с
собой. Это не так уж и важно.
Маркус нахмурился от того, что она пыталась уйти от этой темы.
— Мне интересно узнать, почему ты критикуешь свою работу.
Кейт постучала пальцами по его груди и вздохнула.
— Я воспитана вдалеке от творчества. Мой отец называет это пустой тратой
времени. Он рассердился, когда я сказала, что после окончания школы хочу заниматься
искусством.
— Звучит так, будто он придурок.
Кейт вновь засмеялась.
— Он немного деспотичен, но желает мне добра, я знаю это. Он судья и страшен,
как ад, для большинства людей. Так или иначе, сейчас я в растерянности. Я не знаю, что
делаю. Я посещаю курс лекций по биологическим наукам, но ничего из этого не
заставляет мое сердце биться быстрее.
— Если это не будет твоей страстью, тогда твое сердце никогда на это не
откликнется.
— Да, — уныло прошептала Кейт. — Ты прав. Жизнь — сложная штука. Я имею в
виду, что понимаю: я имею больше, чем большинство других людей, но тяжело сделать
человека счастливым и не потерять себя в процессе. В любом случае, я не собираюсь
менять твое мировоззрение на какое-то другое.
— Ты имеешь ввиду, на вычурно-утонченное?
— Да, — усмехнулась она. — Именно так.
— Мне это нравится.
Это заставило ее еще ближе придвинуться к нему, и Маркус представил, что мог бы
слушать ее все время, хотя даже мечтать об этом было глупо.
— Расскажи мне немного о себе, — сказала она. — Я хочу знать. Всегда хотела
знать.
Приподняв несколько ее длинных шелковистых прядей и пропустив их между
пальцами, Маркус обдумывал, что ей рассказать. Мог ли он рассказать ей хоть что-то
хорошее?
— На самом деле, нечего рассказывать, — тихо ответил он. — Я просто обычный