Женщин легче настроить, они матери и находятся ближе к природе.
Мужчине несколько труднее вернуться: у него свои затруднения, обязательства, вклады в свое беспокойство и напряженность. Даже если он придет, он создаст беспокойство вокруг религии.
Я это наблюдаю каждый день: ко мне приходят женщины — если они сдаются, они сдаются полностью. Если они вообще медитируют, они медитируют полностью. И тогда они просто начинают расти.
Ко мне приходят мужчины — если они сдаются, они не могут сдаться полностью, часть они всегда оставляют. И если вы сдаетесь нерешительно, это вовсе не есть сдача. Потом они медитируют, но медитация становится беспокойством. И тогда они приходят и говорят: «Эта медитация порождает беспокойство. Я не могу спать. Я постоянно думаю об этом — как это должно произойти, как мне удастся это сделать».
Это не связано с умением делать. Вы не можете этим управлять. Вы должны быть в состоянии некоего освобождения, величайшего освобождения. Для мужчины это трудно, он настолько обучен беспокойству, настолько натренирован быть напряженным. С самого детства общество принуждает мужчину быть мужчиной — агрессивным, насильственным, всегда чего-то домогающегося, пытающегося чего-то достигнуть, честолюбивым. Если они начнут играться с куклами, родители спросят: «Что вы делаете? Вы что, девочки? Это для девочек, а не для мальчиков. Дом и куклы для девочек, не для мальчиков. Мальчики должны выходить из дома и пробивать себе дорогу в жизнь. Борьба — вот что им нужно».
Если дом для девочек, тогда нахождение у себя в доме тоже для девочек. Тогда вас никогда нет дома, а нахождение у себя дома есть медитация.
«Постепенно и непрерывно
Кажется, что он остался.
Приблизьтесь к нему,
И он легко вам послужит»
Женская таинственность, дух долины, пустота —
«Постепенно и непрерывно
Кажется, что он остался»
Он всегда есть.
«Приблизьтесь к нему,
И он легко вам послужит»
И он делает вас всеобъемлющим, наполняет вас свободой, нахождением у себя дома. К вам приходит расслабление.
Смотрите на бытие не как на борьбу, а как на наслаждение, не как на конфликт, войну, а как на празднование. И это празднование бесконечно, бесконечна возможность блаженства — блаженства в блаженстве.
14 июня 1975
Первый вопрос:
«Знаете ли вы кто есть я?»
Нет, совсем не знаю. Потому что вас нет. Вы есть пустота — анатта. На поверхности вы можете быть кем-то, но ваша поверхность меня не интересует. В глубочайшей сердцевине вы просто никто, даже не никто, а никтость. Как же мне знать, кто вы есть?
Но в этом вся прелесть, потому что если бы я вас знал, я бы вас определил, я бы вас ограничил своим знанием. Если вас можно познать, вы сразу же становитесь объектом, вы уже больше не сознание. Если вас можно познать, вы не можете быть безграничным, а вы есть безграничны своей пустотой. Как же я могу знать, кто вы? Даже сами вы не можете этого знать. Не существует ничего похожего на самопознание. Когда вы осознаете это, оно оказывается неким