На обратном пути из Гатчинского дворца царь уже не был столь весел. Состоявшееся после панихиды по Павлу I вскрытие его наследия и ознакомление с содержанием оного произвело на императора тягостное впечатление. Персонально Николаю II там было напророчено весьма недоброе:
«На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Война будет, великая война, мировая… По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонной друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет Трон Царский. Кровь и слезы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмет в безумии власти, и наступит воистину казнь египетская…».
Смущало при этом государя лишь одно — в одном из своих пророчеств, том, что касалось его деда, Авель все же ошибся. Как он там сказал, «убьют среди дня ясного в столице»? Но Александр II погиб хотя от и от рук названных монахом «бунтарей», но вовсе не в Петербурге! А если так, то в чем еще мог ошибиться вещий старец?! И будет ли действительно уж настолько ужасна жизненная планида самого Николая, как это живописует Авель?
Это сомнение, запавшее в душу императора, возымело определенные последствия. Пусть царь и не изменил своей почти фанатичной набожности, но более уже не поминал дату своего рождения, пришедшуюся на день Святого Иова Многострадального, как нечто, наложившее недобрый рок на все его правление, да и к всевозможным прорицаниям хотя и прислушивался, но безоговорочно им уже не внимал. Невольно в таком отношении его укрепил и состоявшийся много позже диалог со Столыпиным, когда в ответ на монаршее апеллирование к судьбе святого-покровителя Петр Аркадьевич тактично заметил, что царствование Николая II наверняка завершится со славой, так как Иов, смиренно претерпев самые ужасные испытания, был вознагражден благословением Божиим и благополучием.*
*Справочно:
В нашей истории согласно свидетельству французского посла при Русском Дворе Мориса Палеолога подобный диалог состоялся у Николая II со Столыпиным в 1909 году. Но тогда государь с нездоровым фатализмом выразил уверенность, что он обречен на страшные страдания и в земной жизни своей награды не получит.
ї 12. «Касатки» — преемница «Дельфина»
Впрочем, все эти полумистические послания из глубины веков и восприятие их императором мало влияли на дела флота. Куда важнее было полученное после осмотра Николаем II «Дельфина» монаршее благоволение и пожелание»… успеха при дальнейших постройках» — первая отечественная подлодка, могущая безоговорочно считаться боевой, доказала полную готовность отечественной промышленности к самостоятельному созданию крупных мореходных судов этого класса.