И снова военные, рассредоточившиеся по бокам от входа… Много шума — слова, призывы, приказы… Я с удивлением поняла, что плохо воспринимаю смысл слов, что за бесконечное время, пока длились мои мучения, успела отвыкнуть от человеческой речи. И не успела сказать, что отказываюсь, что требую, что умоляю…
Лишь открыла рот, чтобы закричать о том, как ненавижу их всех, и — что-то острое кольнуло в плечо. Ужасное понимание сути происходящего, последний взгляд на беснующегося по другую сторону от преграды мужчину. Выстрел в него…
Это было последним, что я увидела, прежде чем глаза закрылись.
Очнулась в комнате. Той самой, куда меня поместили первоначально. Открыв глаза, долго лежала, не понимая, могу ли верить тому, что вижу, ожидая, что вот, сейчас, свет померкнет и начнется этот невыносимый грохот.
«Роденец! — я внезапно вспомнила, как военные выстрелили в него, явно пытаясь утихомирить. — А ведь он и в этот раз хотел помочь мне!»
Где Говард? Почему они усыпили меня? Что происходит?
Вопросов было множество. Вскочила с кровати, уже забыв о том, каким наслаждением был такой вожделенный сон. Даже не озаботившись одеждой, метнулась к двери. Меня заперли и на этот раз! В отчаянии опустилась возле двери на пол, понимая, что ничего не изменилось. Я все так же остаюсь для военных объектом. Все так же служу их целям! Просто сейчас им выгоднее держать меня в комнате.
На то, что меня выпустят, уже не надеялась. И по здравом размышлении не верила в присутствие Говарда на базе: он банально не успел бы прилететь. Вероятно, они связались с ним тоже дистанционно.
«Возможно, сообщили о моей гибели… — мысль была внезапной, но отчего-то я не сомневалась в ее правильности. — Сама ведь и рассказала им обо всем».
Моя сумбурная исповедь на смеси языков не прошла бесследно. Как же прав был роденец, что не ел пищу, напичканную транквилизаторами!
«А что с ним сейчас?» — думать об этом было страшно.
— Мария Григорьевна? Датчик движения в вашей каюте говорит о том, что вы проснулись, — устройство внутренней связи вырвало меня из состояния обреченной безнадежности. — Мы бы хотели поблагодарить вас за помощь в работе с объектом.
Тон произносимых слов был крайне ироничным.
— Вы отпустите меня? — вырвался у меня жалкий шепот.
— Полагаю, — возникла небольшая пауза, — мы попросим вас задержаться на некоторое время.
В душе все оборвалось. Чего-то подобного я и ожидала. И знала: они устроят все так, что меня не будут искать. И даже если бы кто-то захотел это сделать — не нашел бы.
— У вас ничего не получится! — с ненавистью выкрикнула я, вскакивая на ноги и в отчаянии ударяя по двери. — Он не рассказал мне ни-че-го! И никогда не расскажет! Я уверена!