Мы заехали в первый же магазин и купили ему телефон и сим-карту. Всю оставшуюся дорогу он названивал каким-то знакомым, чьи номера помнил и просил их дать номера других знакомых. Записывал, ругался на незнакомый аппарат, опять звонил, снова вел эти ритуальные разговоры, так принятые в его среде. И совсем не говорил со мной. Все это уже было, было… много лет назад я так же находилась при нем безмолвной мебелью. Ничего не изменилось. А все, что я себе придумала — ложь, ложь… Когда мы подъехали к дому, я была уже совершенно спокойна. Пусть он уходит. От этой проблемы нужно избавляться.
Кит был в приподнятом настроении. Ему удалось дозвониться этого своего доктора-уролога, и тот радостно согласился поселить Кита у себя в доме, пока не решатся проблемы. Конечно насчет «радостно» — это я для красного словца добавила. Кит умеет убеждать. Если он чего-то хочет, ему сложно отказать, впрочем, знающие люди и не рискуют никогда отказывать.
— Петька даст мне таблетосы, и я наконец-то высплюсь нормально. Ведь ложусь каждый день, не зная проснусь ли. Проснусь ли, летя башкой в асфальт. — Говорил Кит, собирая свои вещи в небольшую спортивную сумку. — А там отходняки после колдуна того пройдут и вся эта хрень закончится.
Прижавшись к дверному косяку, я молча следила за его суетливыми движениями. Скорей бы, скорей бы он ушел! Это было невыносимо! Хочу остаться одна. Здесь, в своей квартире, в своей хорошей жизни…
— Я тебе оставлю денег. — Он бросил на стол несколько крупных купюр. — Позвонишь мне, как закончатся. Ну и вообще — надо будет что — звони. Записала мой номер себе?
Он уже был у двери, готовый выйти. Мне нужно было лишь сделать шаг в сторону. Я все медлила. Кит нетерпеливо взялся за дверную ручку. Я подняла на него глаза. Не знаю что в них было, в моих глазах. Я же с этим не знакома. С такими чувствами. Может, их надо прятать… я еще не умела. И может он увидел. Как-то понял… может на него уже смотрели ТАК другие женщины. Или там я не знаю… Но когда я схватила его руку, лежащую на двери, рука его уже была не твердой и соскользнула, поддаваясь мне.
— Не уходи. — Прошептала я, сжимая его запястье: — Пожалуйста, останься…
Он взял меня за подбородок. Нежно. Ну насколько мог. Посмотрел внимательно и долго. Так долго, что я успела умереть и родиться заново. Хотелось зажмуриться, но я терпела.
— Да ведь я и пришел, чтобы остаться. — Произнес он.
— Что? — Не поняла я. — О чем ты?
Он усмехнулся уголками губ.
— О том, о чем сказал
— Не уйдешь? — Спросила я упрямо.
— Уйду.
— Ну и уходи…
— Не боишься больше меня? Я же вижу, что-то поменялось. — Сказал он довольно мягко. Ну для него — мягко. — Нет, Кать, это приятно, что ты не шарахаешься от меня больше, но я не нуждаюсь в твоей жалости.