— Есть куча мест, — ответил Тарипаба, когда Горыня, наконец, задал этот вопрос. Они обмывали очередную сделку, сидя на поляне среди шалашей. В руках они держали долбленые изнутри гнезда лесной осы, заполненные молочным отваром корня Цир-Цир, и тянули веселящий коктейль через толстые соломинки.
— Есть куча мест, — звонко рыгнув, повторил Тарипаба, — я сам, пока не надоело, воевал у циклопов. Они друг с другом воюют, в основном… Да и на Земле даже есть, где. Новгород, например.
— Как!..
Уже через неделю Горыня летел домой, лелея под мышкой увесистый сундучок с платиновыми слитками — навар с вербовочного бизнеса. Голова болела от молока с Цир-Циром — Тарипаба устроил знатную отходную пьянку.
Дома Горыня с удивлением обнаружил, что вся регулярная армия Новгородского Княжества состоит из одного полка наемников. Да и тем, собственно, делать нечего.
Но Горыне хотелось что-нибудь делать. Сунув, кому следует, пару платиновых слитков, он перешел из наемников в опричники и через несколько лет дослужился до сотника.
— А опричный сотник — это не у палат в карауле торчать. Я, правда, в Третьей тысяче, в охране, но это только говорится — охрана. Бывают очень интересные дела.
Горыня подкрутил ус. Любава подлила ему чаю. Они сидели в комнатке над аптекой, и Горыня нес очередную байку про свою службу в Армии Гедиминаса а потом в Тайном Приказе. Может, он и врет, думала Любава, но врет интересно. А то, что он — опричный сотник, чистая правда.
Горыня хлебнул чаю, откусил пряника и вдруг уставился через стол прямо Любаве в глаза.
— Вы что? — смутилась Любава.
Горыня молчал. А потом сказал тихо:
— Увезу я тебя. В Империю. Поедем? В Константинополь. Я кой-чего передам кой-кому в тамошней Тайной Службе, а кой-чего другое оттуда назад сюда повезу. Поехали? Вернемся как раз к весне, тут и поженимся.
Вот так опричный сотник Горыня Турьин и умыкнул Любаву из дома дяди, Велимира Велимировича Кротова. Горыня думал, что обманул дурака аптекаря. Но Велимир Кротов, один из Пяти Старцев, гениальный аналитик, заранее знал, что случится с Горыней и, главное, с Любавой.
Константинополь не разочаровал Любаву. Мало того, ей почему-то казалось, что это ее родной город. Черные стеклянные небоскребы вперемежку с античными развалинами и дворцами времен Крестовых походов, вечные парусники на Босфоре и вечные праздники, в радостную гущу которых утащил ее Горыня — возможно, все это ей снилось в детстве.
Аптекарь потирал руки, считывая с экрана монитора компьютерную почту. Симпосионы в дорогих отелях, морские прогулки с детьми высших чиновников, кутежи в Диониссионе — Горыня вовсю тратил командировочное жалованье, вводя Любаву в константинопольский полусвет.