— Видишь эти виноградники, они принадлежат отцу Габриелы, а вон те — моему отцу. Всегда было известно, что мы поженимся. Ты не права, что приехала, у меня могут возникнуть большие неприятности.
— У меня есть одно-единственное право. Я люблю тебя, а ты любишь меня. — Это было так просто.
— Ты не можешь обвинить меня, что я был нечестен с тобой, я обо всем тебе рассказал.
— Но когда мы лежали в одной постели, ты не говорил о ней, — жалобно проговорила она.
— В таких ситуациях никто не говорит о других женщинах, Нора. Будь благоразумна, уезжай, уезжай домой, возвращайся в Ирландию.
— Я не могу ехать домой, — ответила Нора просто. — Я буду там, где ты. Это уже решено, я останусь здесь навсегда.
Так и произошло. Постепенно Синьора стала частью жизни деревушки Аннунциата. Нельзя сказать, что ее приняли окончательно, так как никто точно не знал, почему она здесь, а ее объяснения, что она любила Италию, было недостаточно. Она жила в двухкомнатном доме, стоявшем на площади. Платила за него совсем мало, потому что ухаживала за пожилой парой, которой принадлежал дом, по утрам приносила им кофе и ходила за покупками для них. К тому же с ней не было проблем. Она не водила к себе мужчин и не пила в барах. Каждую пятницу утром она преподавала английский язык в местной школе, вышивала маленькие салфетки и несколько раз в месяц отвозила их в город на продажу.
Она изучала итальянский по маленькой книжке, которая совсем истрепалась. Она снова и снова повторяла фразы, задавала вопросы и сама же на них отвечала.
Из окна она наблюдала за свадьбой Марио и Габриелы и все это время не переставала шить, не позволив ни одной слезинке упасть на льняную салфетку. Того факта, что он поднял глаза и посмотрел на нее, когда на площади зазвонили церковные колокола, было достаточно. Он был обязан жениться на Габриеле, потому что такова их традиция, а на традициях держится земля. Они ничего не могли поделать со своей любовью.
И все так же она смотрела из окна, когда его детей несли крестить в церковь. В этой части света семьям обязательно нужны сыновья. Это не причиняло ей боли. Она знала, что если бы он мог пойти по другому пути, то она бы стала его ирландской принцессой.
Синьора догадывалась, что многие мужчины знали, что между ней и Марио что-то было, но их это не беспокоило, наоборот, в их глазах это давало Марио преимущества как мужчине. Она всегда была уверена в том, что женщины не знали об их любви, хотя они никогда не приглашали ее с собой, когда все вместе шли на рынок или обрывать виноград для вина, или собирать дикие цветы для фестиваля.