Те же самые мысли крутились и в голове у Марио. Но он невозмутимо произнес:
— Этого не может быть, ей почти сорок.
Все ждали, что ответит доктор.
— Все идет от головы, — сказал доктор по секрету. — Странная женщина, у нее нет проблем со здоровьем, просто она очень сильно опечалена.
— Тогда почему она не едет домой, туда, откуда приехала? — спросил старший брат Габриелы. Он считался главным в семье, с тех пор как умер отец. До него доходили неприятные слухи о его зяте и Синьоре. Но он не верил в них. Человек не мог быть так глуп, чтобы заниматься подобными вещами практически на пороге собственного дома.
Все жители деревни видели, как грустна Синьора, но даже семья Леонэ, жившая по соседству, не могла пролить свет на эту тайну. Бедная Синьора, она просто сидела, уставившись в одну точку.
Однажды ночью, когда вся его семья спала, Марио пробрался в ее дом.
— Что случилось? Все говорят, что ты заболела и лишилась рассудка, — произнес он, натягивая одеяло, на котором она вышила названия итальянских городов — Милан, Венеция, Неаполь, все разноцветными нитками, а вокруг них маленькие цветы.
— Это в знак нашей любви, — говорила она Марио, — когда я вышивала их, я думала о том, что живу рядом со своим любимым мужчиной.
В ту ночь она совсем не была похожа на самую счастливую женщину в мире. Она тяжело вздыхала и лежала как каменная, вместо того чтобы страстно прижиматься к Марио.
— Синьора, — он называл ее так же, как и все остальные. — Дорогая, дорогая Синьора, я много раз говорил тебе, чтобы ты уезжала отсюда, потому что для тебя здесь не будет жизни. Но ты остаешься, и это твое решение. Люди, живущие здесь, узнали тебя и полюбили. Мне рассказали, что у тебя был доктор. Я не хочу, чтобы ты грустила, расскажи мне, что случилось.
— Ты знаешь, что случилось. — Ее голос звучал еле слышно.
— Не знаю. Что?
— Ты же спросил у доктора. Я видела, как он направился в отель, после того как вышел от меня. Он сказал тебе, что все мои проблемы у меня в голове.
— Но почему? Почему сейчас? Ты живешь здесь так долго, и тогда ты даже не разговаривала по-итальянски и никого не знала. Вот тогда было трудное время для тебя, но сейчас, когда ты прожила здесь десять лет, ты стала частью этого города.
— Больше одиннадцати лет, Марио. Почти двенадцать.
— Да, тем более.
— Я грущу, потому что стала понимать, что моя семья скучала и любила меня, а теперь они хотят, чтобы я просто стала сиделкой для своей старой матери. — Она лежала, не поворачивая головы, глядя пустым, бессмысленным взглядом в потолок, не отвечая на его прикосновения.