Он крепко обнял меня, бережно целуя в висок. Видимо, это означало: «Да, леди Блайт, вам не показалось».
— Собирайся, я увезу тебя, — произнес он, поднимаясь и увлекая за собой.
— Куда?
— Неважно. Куда-нибудь далеко.
Он сжимал мои руки в ладонях, и я чувствовала, что ему плевать на предрассудки. Он был достаточно богат, чтобы позволить нам обоим забыть о прошлом.
— Как так все вышло? — задала дурацкий вопрос.
— Ты ни в чем не виновата, — последовал его ответ. И как Остину это удавалось? Я имею ввиду то, что он всегда знал, что я думаю, что чувствую.
Я не сомневалась, что Мэри отравили той же дрянью, что и горничную. Но при чем тут она? Замерев, я до боли закусила губу.
— Джеймс, мне кажется, я начинаю понимать, — произнесла, резко направляясь опять к дому, — я думаю, что следующей может стать Оливия Вебер, — я потянула его за рукав, — ты приехал верхом?
— Да, — он покорно пошел за мной.
Его конь, о котором ввиду последних событий не позаботился привратник, преспокойно щипал травку. Джеймс вскочил в седло и протянул мне руку. Он усадил меня перед собой и обхватил, как хрупкую драгоценность, требующую бережного к себе отношения.
Мы преодолели расстояние в несколько миль в условиях настигших нас сумерек довольно быстро. Перед нами вырисовывалась усадьба Веберов, и пока мы делали последние шаги до дверей пешком, меня посетила странная мысль, о которой я не подумала раньше — теперь Остин был свободен. Мери Бейли, которая должна была стать его супругой, мертва. Черт побери, ведь это слишком высокая цена нашего счастья. И почему я чувствую себя виноватой?
Перед тем, как постучать, Джеймс неожиданно развернул меня и заглянул в глаза:
— Ты не хочешь мне все рассказать, Анна?
— Я ни в чем еще не уверенна…
— А когда ты будешь уверенна?
Я нахмурилась и решительно постучала. Весьма недовольная кухарка, которая высунулась из-за двери, преспокойно сообщила, что семейство Веберов отправилось в Веллингтон еще днем.
— Нам нужно найти Беккета, — произнесла я, стиснув от недовольства зубы, — у него была склянка с ядом.
— Какая неожиданность, — пробурчал Остин, — он, наверно, пользуется большим доверием, чем я. Не так ли, леди Блайт?
— Только не сейчас, Джеймс, — взмолилась я, подходя к лошади с другого бока, и поглядывая, как он хмурится.
Слава всевышнему, что он не стал устраивать мне сцен, что, впрочем, было совершенно не в его характере. Скорее, он окатил бы меня ледяным презрением или холодно распрощался. Но в тот момент, когда я надула губы и наивно захлопала ресницами, изображая, что подавлена произошедшим, он смягчился.