Это пример двойного отрицания, которое позволяет яснее донести мысль? Надо будет спросить у Кэмбера.
Глядя в зеркало, я ощущаю, что Джейми на меня смотрит. Я не обращаю на него внимания и поднимаю козырек обратно, пальцы холодные и красные от того, что я была на улице без перчаток или карманов. Я их почти не чувствую, когда начинаю растягивать дырки на колготках, чтобы сделать их еще больше.
— Ты очень хреново поступила, — говорит он.
У меня краснеет лицо. Я слишком сильно дергаю свои колготки, и две небольшие дырки становятся одной большой. Натягиваю платье пониже, чтобы ее прикрыть.
— Ты на меня злишься?
— Да, можно и так сказать, — говорит он.
Ненавижу осознавать, что совершила поступок, из-за которого я ему не нравлюсь. Хотя что–то удерживает меня от извинения.
— А что случилось, когда вы ушли? — говорю я, пытаясь притвориться, что меня не особо это волнует.
— Я отвел его домой.
— Ты привел его домой в таком виде?
— Миссис Де видала и похуже, — говорит Джейми.
— Как ты прошел мимо Кэмбера?
— С Кэмбером все в порядке, — отвечает он, словно это все объясняет.
Мы останавливаемся на светофоре, и он вытирает рукавом лобовое стекло, запотевшее от нашего дыхания. Потом он опирается на свою дверь и просто смотрит на меня, пока у меня не лопается терпение.
— Я так сказала, потому что это правда. И ты это знаешь.
— И? — говорит он с неподдельным замешательством, будто не понимает, почему влюбленность Конрада в него — такое большое дело.
Загорается зеленый.
Он трогается с места.
И я понимаю, что это не большое дело. Даже не малейшее.
Один любит другого, который не отвечает ему взаимностью. Такое бывает — возможно, постоянно, если ты Джейми Форта. Волноваться не о чем.
Так с чего я взяла, что это большое дело? Потому что Конрад — гей? Потому что Джейми — не гей?
Мне-то какое дело?
Независимо от ответа на этот вопрос, ясно одно: Джейми Форта гораздо лучше, чем я.
Может быть, Регина пыталась сказать мне именно это.
Я вдруг занимаю оборонительную позицию:
— Конрад вел себя как придурок. Я хотела, чтобы он заткнулся.
— Хорошо поработала. Он до сих пор со мной не разговаривает.
— Ну, может, ты теперь сможешь зажить своей жизнью вместо того, чтобы заботиться о Деладдо, — ворчу я.
Как только я произношу эти слова, я словно вижу спину Регины под резким освещением в раздевалке.
— Я могу включить радио? — спрашиваю я.
— Не хочешь говорить со мной, да?
Я отворачиваюсь от него и начинаю рисовать пальцем кружочки на запотевшем стекле. Чем больше кружочков я рисую, тем больше я вижу. В серой дымке облаков, грязи, дорог и зданий появляется странная пятнистая версия Юнион. Я никогда не задумывалась о Юнион, о том, хорошее это место или плохое. Оно просто... есть. Когда-нибудь я уеду — у меня всегда было чувство, что настоящая жизнь идет где-то еще, и моя задача — найти это место.