— Лена Сергеева хорошо говорила о вас… поэтому я прошу… Я понимаю, Михаила надо остановить во что бы то ни стало… Но с ним трудно силой. Он совсем взбеленится и может бог знает что…
— Понял, постараемся.
— Вы обещаете… не стрелять?
Томин еще раз заглянул в ее хрустальные, полные глубокого света глаза.
— Могу обещать только за себя.
«И здесь ходи в мягких тапочках!.. Удружила Шахиня. Поделом вам за сентименты, добренький старший инспектор».
— Сообщите в Новинск, — распорядился он, одеваясь.
— Есть! — вытянулся дежурный, приняв сердитый тон Томина на свой счет.
— Ни пуха ни пера, — пожелали вразнобой, но от души провожавшие.
Томин, Гусев и участковый Иван Егорыч чеканно отозвались положенной фразой.
Садясь в машину, Иван Егорыч зыркнул вдоль улицы:
— Катерина Багрова бежит!
Но дожидаться ее — с чем бы она там ни бежала — было некогда. Теперь единственной заботой, целью, желанием стал ревущий где-то на темном шоссе самосвал ЮКР 16–16. Опередивший их — на сколько километров? — неизвестно. Выкладки Гусева грешили приблизительностью.
Раз за разом они опаздывали! А выигрывал дистанцию не матерый преступник, имевший связи в уголовном мире, опытный в состязаниях с системой ловли разных «зверей», — выигрывал (в одиночку!) всего-навсего ревнивый муж, вооруженный только любовью и жаждой мести сопернику!
«Нельзя недооценивать Багрова. Нестандартность поступков. Энергия. Напор». Паша еще мягко выразился… Что-то он поделывает? Праздничное застолье, наверное, в разгаре.
В застолье наступила та пауза между ужином и чаем, когда все уже сыты, чуть под хмельком и каждый развлекается как может.
Пажеский корпус — бывшие подшефные Маргариты Николаевны кандидаты наук — были отправлены на кухню мыть посуду. И тоже попутно развлекались болтовней и анекдотами. Колька азартно играл в шашки со старейшим другом семьи.
— Ты, кажется, возмечтал пролезть в дамки, — хмыкнул тот сквозь полудрему.
— Возмечтал!
— И напрасно, братец, — маститый партнер сделал ответный ход, разрушивший все Колькины построениями
— А где же твой Граф? — задержалась рядом мать.
— Твой Граф! — горячо и неискренне возразил Колька.
— Хорошо, примем компромиссный вариант — наш Граф.
— Наш Граф наелся и спит без задних ног.
— Луж было много?
— Было и похуже. Но я все доблестно ликвидировал и каждый раз мыл руки.
— Образцовый ребенок! — мать подмигнула, указав незащищенное место в обороне противника, и Колька снова ринулся в атаку.
Кто-то затеял танцы под мелодии двадцатилетней давности. Пожилые танцы, лишенные прыти, танцы-воспоминания, молодившие этих женщин и мужчин, дома зачастую уже перешедших в разряд бабушек и дедушек.