- Может быть. Не знаю. Никогда не хожу на бои.
- Насилие не в твоем вкусе?
Только лишь произнеся это, Сэм тут же прикусил язык. Это звучало вызывающе, насмешливо, даже язвительно.
Но Трэйси приняла это высказывание за чистую монету и откликнулась: - Мне не хочется смотреть, как Пэтси дубасят... хотя, обычно это другому парню приходится несладко. Кроме того, Пэтси не нравится, когда я выхожу.
- Выходишь? В смысле, приходишь на бои?
- Ему нужно знать, где я, - сказала Трэйси, и снова ее голос зазвучал оборонительно, будто бы Сэм критиковал их домашние порядки. - Бои для ребят. Девчонки вроде меня должны присматривать за домом, наводить там порядок, все такое. У тебя что, нет жены?
- У меня? Нет... "жены", как таковой, нет. Есть кое-кто, но мы... ну, мы...
- Ну так и есть, ты не знаешь, что это такое, да! Но я-то знаю. У жены нормального парня должно быть свое место, это все так, и это правильно, - она села обратно на стул и еще раз поправила очки. - Однажды ты это для себя откроешь, молодой человек.
Она же рабыня, подумал Сэм. Вот из-за чего все эти синяки. Чем она их заслужила? Не до конца отмыла тарелку? Сказала что-то не в свою очередь? Не накрыла стол к обеду к приходу Пэтси?
Трэйси без предупреждений отодвинула стул и поднялась на ноги.
- С меня достаточно.
- Останься, пожалуйста, еще на пару минут, - сказал Сэм. - Обещаю, я задам тебе всего два-три вопроса, и тогда все, я закончил.
- Нет. Ты уже закончил, дружок. Мне нечего тебе сказать. Пошла я отсюда, Пэтси на ярмарке зарабатывает нам на честную корочку хлеба. Он хороший. Он за мной присматривает. Я его люблю. - Сильный лондонский акцент Трэйси изменил это слово, растянул, исказил: я его люуублюуу. - Я люуублюуу моего Пэтса, и если какой-то там парень окочурился, к нему это отношения не имеет, и ко мне это отношения не имеет, большего от меня не дождешься.
Она заковыляла на своих высоких туфлях к двери, безнадежно толкнула ее несколько раз, пока не обнаружила, что дверь открывается вовнутрь, и только тогда повернула к Сэму свое почерневшее лицо. Он увидел себя дважды отраженным в темных стеклах ее очков.
- Копы, - усмехнулась она. В ее голосе была натуральная ненависть.
В таком настроении она их покинула.
Сэм и Энни сидели в тишине, глядя друг на друга. Энни подняла руку и приложила к груди.
- Колотится, как угорелое, - сказала она. - Почему? Почему эта девушка так на меня действует, Сэм?
Сэм хотел сказать что-нибудь успокаивающее, но слова не шли на ум. Что он, черт возьми, знает? Все, что он мог - обхватить ее руками, молча и безнадежно показав свою защиту. И повторить про себя свой зарок: