Господи! Господи! Господи! Я не знаю, что мне делать!
Я исступленно и измученно била кулаком по дереву, пока из рассеченной ладони не потекла кровь. А потом без сил упала на землю и долго смотрела в такое синее небо. Медленно пришло осознание: я что, действительно, поверила в Бога?
Да! — закричало внутри. — Это теперь моя тайна. И я уже не одна в этом жестоком мире.
Захлестнула радостная волна, — почему? отчего? И откуда-то появились слова, и я начала повторять их искренне, от всей моей измученной души:
Господи, спасибо Тебе за то, что, пусть в такой страшный час, но я обрела Тебя и поверила в Тебя, и почувствовала любовь Твою! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи!
Я шла домой спокойная, умиротворенная и уверенная в том, что вот теперь уж все и устроится. Я, правда, не знала, как. Но это уже и не моя забота, Богу виднее. Не буду же я Ему давать советы. Я небрежно кивнула бандитам у подъезда и так уверенно, вполоборота, сказала им: «Завтра!», что они, растерявшись от моего необоснованного хамства, так ничего и не ответили, а я уже важно удалилась в подъезд.
Муж и сын спали. Я попила чай на кухне и тоже собралась укладываться, когда раздался телефонный звонок.
Слушай! — закричал прямо в ухо знакомый голос давнего друга. — Есть контракт на поставку водки, на два вагона, на реализацию. На полную. Берешь?
Такого не бывает, — прошептала я одними губами, но меня услышали.
Бывает!..
Беру! — заорала я, разбудив не только домашних, но и весь подъезд. — Беру, Господи!
На том конце провода радостно гоготали.
А когда это повторилось?
Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.
Куда? — спросила одна медсестра другую. — Может, не в отдельную, может, в общую?
Я заволновалась.
Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?
Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.
Врач сказала, в отдельную, — повторила медсестра.
Я успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от
идти, что я уже никому ничего не должна и вся ответственность моя сошла на нет. Я ощущала странную отстраненность от окружающего мира, и мне было абсолютно все равно, что в нем происходит. Меня ничто и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли проблемы, ушли суета и важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждет там, за небытием…