В мыслях Рута была готова согласиться с действиями властей. По крайней мере, если эти арестованные столь же словоохотливы как мэта Лэгмонт, то пара недель в холодной пойдет их болтливому языку, лишь на пользу. Однако в слух она сказала совершенно другое. — Я поговорю с Ее Милосердием о судьбе этих несчастных. В подобных разговорах, если конечно они ведутся с благими намерениями, нет ни чего преступного.
— Вы совершенно правы, Ваше Высочество, — тут же откликнулась Гриелла. — Это последнее дело, когда приличным людям рты затыкают. Меня при отъезде из Табара знаете как отшмонали?! Как узнали что еду сюда. Спрашивали, зачем приезжала? По какой, мол, надобности. Разве что под рубаху не залезли. Попробовали они такое мне сказать раньше. Магистр живо поставил бы их на место. — Пьяные слезы показались в припухших уголках глаз. — А сейчас кому мы нужны? Тут раньше целый город был, пока папаша нынешнего императора, всех не разогнал. После смерти прошлого кастеляна в Железной Твердыне не осталось ни одного красного. Ни одного! — мэта Лэгмонт обвиняющее потрясла скрюченным пальцем. — Где ж это видано! — Она присела на трехногий табурет и вытерла глаза. — Когда это все случилось народ и сам начал разбегаться. А потом уже и приказ императорский вышел. Сейчас хожу по внутреннему двору как привидение. Все дома заколочены. Если бы не эти зверюги, то и нас бы отсюда давно вышвырнули. Спасибо Вашей матушке, а то… — она обреченно махнула рукой и замолчала.
Рута давно уже забыла прежнее раздражение. Она подошла к пожилой женщине и порывисто опустилась перед ней на колени. — Не плачьте мэта. Вы еще увидите, как Железная Твердыня вернет свой прежний блеск. Я уверена в этом.
— Ваши бы слова, да Триединым в уши. — Щербатая улыбка в кои веки перестала казаться отталкивающей. — И встаньте, пожалуйста, а то я на энтом полу вон ту свинку свежевала.
1328 г. от Прихода Триединых Торния. Табар. Дворец Владык
«Острее боль день ото дня
И злоба рвет на части.
И кто ж спасет тогда меня,
В чьей окажусь я власти?
И раненный умру вот-вот
И не познаю старость
Лишь Госпожа меня спасет
Приди же ко мне Ярость…».
Эйнрих Рунген «Госпожа Ярость! Спаси меня!..»
— Вот, почитай, — Торберт Лип бросил мэтру Гарено распечатанный пакет. — Твой человек прислал из Мистара. Я получил его сегодня утром. — Тень недовольства, промелькнувшая в глазах главы тайной полиции, не осталась незамеченной. — Эти сведенья столь важны, что Ройл переслал их мне напрямую. Минуя тебя. Так что не злись. — Канцлер принялся возбужденно ходить взад вперед по кабинету, изредка нетерпеливо поглядывая на углубившегося в чтение Гарено.