— Неужели благородная фирдхера ровняет себя с Однорукой? — служитель Гулы говорил медленно, роняя слова, как тяжелые камни.
— Нет, жрец, — Леона зябко передернула плечами. — Просто, как и всякий, кого коснулась милость красной богини, я чувствую, что хочет моя Госпожа, а чего нет. Члены боевых фирдов жестоки, но не кровожадны. Выпустить кишки врага в битве, не то же самое, что вспороть живот беззащитному крестьянину на жертвенном алтаре.
— Убитому все равно, во имя чего он лишен жизни, — прошипел ее собеседник. — И в том и в другом случае мы лишь выполняем божественную волю.
— Только цели наших богинь разные, — раздражение в голосе Леоны Хьёрдисон нарастало. — Я связалась с тобой только потому, что так велела мне новая верховная фриэкса. И ты, и тем более твоя богиня мне противны. И будь моя воля…, - воительница резко осеклась.
— Будь Ваша воля, то что? — мужской голос стал густым как сахарная патока. — Ну же благородная фирдхера продолжайте.
— Ничего, — Леона отвернулась и рывком поправила заплечную перевязь. — Делай свое дело, но так, чтобы мои люди потом не подняли тебя на копья. — Она помолчала и добавила. — И меня вместе с тобой старик.
— Благодарность Гулы не знает границ. — Бледные губы двигались медленно, будто пережевывая что-то. — Но она достается лишь тем, кто чтит ее и оберегает. Предоставьте ей обещанное и она вознаградит Вас без меры. Она даст Вам силу, которую не способна предложить даже Анудэ.
— Ты глупец, — тугая коса затряслась от возмущения. — Она подскочила к темной фигуре и замахнулась кулаком. Жрец не отступил, он даже сделал шаг навстречу. — Давай, ударь меня и тогда узнаешь гнев не только моей богини, но и своей фриэксы.
Красивое лицо зрелой воительницы покраснело от еле сдерживаемого гнева. Рот исказился, морщины прорезали высокий лоб, и фирдхера сразу стала выглядеть гораздо старше, чем было на самом деле.
— Не стой у меня на дороге старик, — неимоверным усилием Леона обуздала кипевшую в ней ярость. — Иначе тебя не спасет ни моя фриэкса ни твоя гнусная богиня.
Жрец оскалился, показав редкие, черненные зубы. — Я все же рискну. Сияющая любит раздор не меньше, чем страдания и муки. — Ухмылка сошла с костистого лица. — Сейчас мы с Вами в одной лодке благородная херсира. Я обещаю, — он торжественно возвысил голос, — что эта досадная помеха, падет уже сегодня. В Южном Оплоте есть мои люди и в нужный момент они откроют нам ворота.
— Почему же они этого не сделали раньше?
Жрец поджал губы. — Моей богине нужны человеческие жизни, иначе бессмысленно надеяться на ее благосклонность.