Следующие три дня прошли без происшествий. Никаких приемов еще не было, и мы с Кейном и Оттилией втроем занимались тем, что ездили по Бэллимору и осматривали его. Катерина не возражала против наших прогулок, поскольку во время первой же выяснилось, что ко мне по приказу короля приставили вооруженную охрану из четырех вампиров, следовавшую за мной по пятам, едва я выходила из дома. На мое удивление после этого открытия герцогиня фон Некер лишь пожала плечами и сообщила, что эскорт мне полагается по статусу. Кейн долго потом потешался над моим растерянным видом, а я в первый момент хотела возмутиться, но потом подумала о королеве Исабеле, которую убили собственные же подданные, и промолчала.
Затем через три дня начали поступать приглашения, от мадам Мадлен доставили несколько первых нарядов для нас с Оттилией, и относительно спокойная жизнь закончилась. Как легко можно было догадаться, известие о королевской свадьбе подействовало на аристократов, как камень, брошенный в лесной муравейник, и потому буквально за неделю толпы придворных и просто дворян вернулись в столицу, несмотря на разгар лета. Только тогда я впервые подумала о том, а не будет ли их нелюбовь ко мне усугубляться еще и тем фактом, что во многих аристократических семьях, составлявших самые сливки общества, имелись молодые девицы на выданье, и кто-нибудь наверняка строил планы, как бы выдать свою дочь за молодого и неженатого короля… А тут появляюсь я, и все замыслы пошли прахом! Та же Оттилия, к примеру, была просто идеальной кандидаткой на роль королевы! Правда, я сильно сомневаюсь, что родителям удалось бы выдать ее замуж против ее желания, но это уже другой вопрос…
В общем, вскоре начались сами приемы. К счастью, из-за нехватки времени никто из аристократов не смог организовать ничего действительно масштабного и многолюдного, так что за эти недели я познакомилась не с таким большим количеством народу. Оттилия, которая поначалу восприняла светскую жизнь как неизбежное зло, но предпочла не спорить с матерью, вздохнула с определенной долей облегчения: всеобщее внимание было приковано именно ко мне. Не могу сказать ничего плохого — выдержка вампиров и здесь дала о себе знать, и открытой неприязни я не встретила нигде. Когда я с кем-то разговаривала, мы обсуждали исключительно безопасные темы, вроде погоды или моих впечатлений от Бэллимора. Было непривычно теперь говорить только на вереантерском языке и слышать вокруг себя только его, но к этому я надеялась в скором времени привыкнуть. Некоторые вампиры еще расспрашивали о том, где мы познакомились с Оттилией, но опасных вопросов об Адриане, Арлионе или прошедшей войне с Валенсией никто не задавал. Когда удивление такому сдержанному поведению надменных вампиров достигло пика, я убрала ментальные щиты со своего разума и начала прислушиваться к их эмоциям, чтобы понять, что они испытывали на самом деле. Как я и ожидала, среди этих эмоций преобладали неприязнь и любопытство, однако помимо них было еще одно чувство, тоже отчетливо выделявшееся, — страх.